Читать книгу - "Дом в Тополином Лесу - Кэтрин Ормсби"

Феликс с силой толкнул брата в грудь:

– Иди домой. Иди. Домой.

Ли сжал зубы.

– Ну и ладно, – процедил он, кинулся через небольшую полянку, вскочил на крыльцо западного входа и скрылся за дверью, шумно ею хлопнув. Феликс заметил, что отец, который смотрел куда‐то на юг, подскочил, почувствовав, что Ли где‐то рядом.

«Тебе его никогда не увидеть, папа, – подумалось Феликсу по пути ко крыльцу. – Тебе его никогда не увидеть. И маму тоже».

– Феликс Джером Викери, где тебя носило, скажи, бога ради?

Феликс на отца не смотрел. Он не в силах был отвести взгляда от господина Смерть. Кожа и губы у господина Смерть были бледного, гипсового цвета. На лице поблёскивали льдисто-голубые глаза, обрамлённые длинными ресницами. Фигура у него была высокой и стройной, плечи – идеально ровными, а наряд – безупречным и всегда состоял из чёрного костюма, галстука-бабочки и цилиндра.

Феликс всеми фибрами души ненавидел этого элегантного господина, всю его фигуру до миллиметра. Он радовался, что не может слышать голос господина Смерть. Ли рассказывал ему, что голос этот красив, но вместе с тем жуток, словно колыбельная, из‐за которой начинаешь только сильнее бояться темноты. Зато Феликс в полной мере чувствовал на себе тяжесть взгляда господина Смерть. Голубые глаза беспощадно, с безмолвной жестокостью впивались в него и болезненно обжигали.

– Феликс.

Мальчик наконец повернулся к отцу.

– Мне пришлось уйти, – отозвался Феликс. – Ли попал в беду.

Взгляд Винса тут же стал беспокойным и заметно потускнел. Одно упоминание о втором сыне приносило ему сильную боль, и Феликс знал об этом.

– Как он, цел? – спросил Винс.

Господин Смерть схватил Винса за локоть и покачал головой. Феликс прекрасно понял, что он имеет в виду, хоть и не слышал его слов. «Нет, – сказал господин Смерть отцу. – Ты не вправе знать ответ на этот вопрос».

Винс сделал глубокий вдох.

– Феликс, – проговорил он наконец. – Ты ведь знаешь, что нарушение правил влечёт за собой последствия. У меня утром было два важных пациента. Твоя роль в этом доме чрезвычайно важна, ведь иначе…

– Знаю. Но Ли куда важнее.

– Не ты решаешь, что важнее.

– Знаю, это решает господин Смерть, – перебил Феликс. – Ты бы ни за что не стал меня наказывать за помощь брату. Я же тебя знаю. Это господин Смерть в ярости. Это он следил за мной. Он прознал, куда я отправился. Он разозлился на меня. А вовсе не ты! – Феликс посмотрел прямо на господина Смерть. Он и сам не понимал, к чему эти пламенные речи. Смысла в них не было никакого.

– Господин Смерть отведёт тебя в подвал. Ты меня понял?

За этими словами прятался целый ворох безмолвных отцовских вопросов. Например, таких: Почему Ли попал в беду? Почему ты опять нарушил правила? Зачем ты снова нарываешься на наказания, если знаешь, что я не в силах помешать господину Смерть?

Господин Смерть ледяной рукой обхватил Феликса за плечи и повёл в дом. Путь в подвал был неблизким – надо было преодолеть два пролёта винтовой лестницы по одиннадцать ступенек в каждом. Феликс пересчитал их ещё давным-давно, в раннем детстве, когда его только начали сюда отправлять. Отвлекаться на счёт было куда лучше, чем представлять себе, сколько всего мрачного и страшного скрывается в подвале по углам, куда не достаёт свет свечей. С каждым годом прислуживания господину Смерть он становился всё храбрее. Теперь, когда Феликсу было уже тринадцать, тени его больше не пугали.

Зато пугали свечи. Каждая тоненькая красная свеча символизировала человеческую жизнь, а каждый огонёк – жизненную силу. Когда он гас, гасла навеки и чья‐то жизнь, а Феликс должен был снять потухшую свечу с подсвечника и бросить в один из трёх деревянных сундуков господина Смерть. Иногда воск у свечей был ещё тёплым.

Временами господин Смерть брал один из этих сундуков, поднимал его по лестнице и тащил в Тополиный Лес. Возвращался он без единой свечечки. Феликс гадал, где же он опустошает свой сундук, существует ли в Лесу особое мрачное волшебное место для свечей – наподобие Пруда Забвения, где нередко бывает Ли. Как бы там ни было, свечи бесследно исчезали, как и жизни, символами которых они были. И Феликс этих свечей побаивался, о чём господину Смерть было прекрасно известно. Вот почему для мальчика подвал был самым страшным наказанием.

Господин Смерть остановился на площадке между пролётами. Феликс тоже остановился, но господин Смерть покачал головой и указал костлявым пальцем куда‐то вниз.

Что ж, ничего не поделаешь. Феликс продолжал спускаться по скрипучим ступенькам, стараясь дышать как можно медленнее, чтобы утихомирить громкий стук сердца. Он вошёл в мрачную комнату, освещённую лишь подрагивающим светом свечей, и дверь подвала шумно захлопнулась за ним.