Читать книгу - "Пулемет для витязя - Антон Скрипец"

Уходящее за окоем солнце подпалило тяжелую перину облаков багровым заревом. Тускнеющее небо наполнило город влажной прохладой, и голуби, белыми искрами посверкивающие над головой, стали хорошо различимы на фоне набирающей силу темноты. Правда, на улицу, по которой шел Тверд, ночной мрак опускался с опозданием, да и вообще посещал этот закуток стольного града без особого удовольствия. Почему – становилось понятно именно сейчас, с наступлением сумерек, серость которых разгонял исполинский ревущий костер на высоченной хазарской башне.

Тем не менее, уже не обращая внимания на сие извечное зарево, в вечернее время людские жилища даже здесь, как и во всех остальных концах града, наполнялись самой насыщенной за весь день разноголосицей. Пастухи пригоняют скот с пастбищ, с криком носится ребятня, отчаянно путаясь под ногами, собачий лай, козье блеяние, стук копыт и незлобная ругань дворни – все будто специально собираются вместе, чтобы проводить светило на ночной покой. Для того лишь, впрочем, чтобы на рассвете не менее дружным гомоном встретить его приход с восхода.

Тверду сейчас до всего этого дела не было. Вряд ли он не обращал внимания на суету уходящего дня по привычке. В конце концов, мирных дней в его жизни набиралось вовсе не так много, чтобы можно было к ним привыкнуть. Просто он понятия не имел, не выйдет ли из всего, что он задумал, еще большего худа, а потому перетирал сам с собой до последнего, перебирая варианты и примеряя их на себя то так, то этак.

Ровно до тех пор, пока не очутился перед искомым подворьем. И отступать стало некуда.

– Чо надо?

Он его сразу и не заметил. Ражий детина, мало чем уступающий в обхвате взрослому быку, привалился плечом к высокому тыну и с ленивым интересом смотрел на новоприбывшего.

– Боярина.

– Иди отсель. Покудова я те свово боярина не показал, – хмыкнул детина, довольно подмигивая проходящим с коромыслами девкам.

– А ты, молодец, поди да скажи, кто пришел. Думаю, батюшка Полоз захочет меня принять.

Первыми всполошились куры. С паническим кудахтаньем, бестолку хлопая крыльями, они горохом сыпанули из-под ног. Потом дружно зашлись бешеным, задыхающимся лаем собаки, пытаясь оборвать державшие их цепи. Лишь после этого от дремотных вечерних забот отвлеклись, наконец, люди.

– Это что за оборванец?

– Зовите стражу!

– Пошлите в гридницу.

– Да что он о себе думает?

По чести сказать, Тверд в этот момент не думал ни о чем. Он просто тащил по двору упирающегося и подвывающего бугая, вывернув ему руку так, что тот вынужден был бежать впереди, согнувшись в три погибели. Что для него было, наверное, несказанно обидно. Потому хотя бы, что именно таких татей, в затасканной, заляпанной, в серой от пыли одежде и кожаной броне, верхний край которой болтался не на ремне даже, а на кое-как приспособленной верви, он и обязан был на подворье не пропускать. И потому еще, что после этого случая опоясывание мечом передвигалось снова вперед, на очень неопределенное будущее. А в особенности потому, что девки с коромыслами с куда большей охотой залились смехом не от его шутки, а когда его закрутили, изогнули, заставили чуть ли не по-бабьи взвыть от боли и, наподдав под зад, поперли в ограду.

– Это что еще такое?

Голос на удивление был чист и мелодичен. Таким бы песни петь да девок убалтывать, а не на неприятности напрашиваться.

– Смотря кто спрашивает, – сплюнул под ноги тягучий сгусток Тверд. Человек, преградивший ему путь, ни статью, ни шириной плеч не отличался. Зато по его рукам, что упирались в бока и торчали из-под закатанных рукавов узловатыми поленьями, в нем без труда можно было признать матерого бойца.

– Да ты, холоп, батогами, чай, давно не угощался?

– С чего это ты решил меня холопом кликать?

– А мне до одного места, холоп ты или закуп. Все одно такому подлому отребью никто не дозволял врываться на подворье княжьего ближника.

– Ну так мне как раз княжий ближник и надобен. Я вот сему отроку, – для наглядности дернул кверху вывернутую руку привратника Тверд, отчего тот снова взвыл, скривился лицом и приподнялся на цыпочки, – и пытался это объяснить, покуда он грубить не начал.

– За то, что он грубить начал, – брови незнакомца сшиблись на переносице, – заместо того чтобы молча наподдать под зад, ему всыпят плетей. А еще больше всыпят за то, что оказался таким никчемой. Эй, Цыбуля, Ворох, хватайте этого горе-стражника и тащите на конюшню. Что с ним делать – слышали.

Тут же два бородатых гридня, один – рыжий, другой – русый, с редкой проседью в усах, кинулись исполнять веленое.

– Что встали?! – прикрикнул на начинающую собираться вокруг дворню старший охраны. – Ну-ка, геть по своим делам!

– Эй, да я его знаю!

Голос раздался праворуч. Тверд очень сильно постарался не зыркнуть в ту сторону, продолжая стоять с невозмутимым видом византийской статуи. Отметил лишь, что голос знакомым ему не показался.

– Это ж он тогда ночью на подворье к нам прокрался. Мы тогда еще в стрельне на заднем дворе дежурство несли. Вышли – и нос к носу с ним столкнулись… Убег, гад, – тут же поспешил вставить гридень, почему-то умолчав о том, что, убегая, этот гад успел хорошенько ему наподдать.

Старший усмехнулся.

– Стало быть, сам решил вернуться, не дожидаясь, пока тебя сыщут. Добро.

– Что-то я погони за собой в эти седмицы не замечал.

– И поэтому решил вернуться и спросить – где она?

Сухая ухмылка обладателя певческого голоса Тверду не нравилась совсем.

– Так сдашься или луки нам готовить? – немного помолчав, вздохнул старшой.

– Не сдаваться я сюда пришел. И не ратиться. Мне боярина надобно видеть.