Читать книгу - "Женщина-лиса - Кий Джонсон"

— Стать женщиной не так просто, — сказал Дедушка. — Магия — сложная штука.

— Эта та магия, как у людей? Магия их умных рук? — спросил брат.

— Другая, — Дедушка прижал уши. — Болезненная. Ты уверена в том, что хочешь этого, Внучка?

— Да, — ответила я. Но что я тогда знала? Я знала боль от вонзающейся колючки и боль от потянутых мышц, я помнила порез от ножа на моем плече и боль от прерванной случки с Братом. Но колючки отцеплялись, мышцы переставали болеть, даже корка на порезе отпала, и после нее осталась розовая кожа и новые волоски. Боль не была постоянной. Все это казалось таким маленьким и ничтожным по сравнению с тем, когда я смотрела на Йошифуджи, когда он один сидел на веранде, пил саке и смотрел в темноту.

— Ну что ж… Тогда найди человеческий череп и принеси его мне.

— Что? — воскликнула я.

— А зачем ей череп? — Брат навострил уши, подозрительно косясь на Дедушку.

— Твоя Сестра хочет стать человеком: ей нужны человеческие глаза, человеческий ум. Откуда, по-твоему, она еще их возьмет?

— Если бы это был череп животного, там бы не осталось никаких глаз, — сказал Брат с мрачным удовольствием.

— Если магия работает только так, разве нам всем не нужны человеческие черепа? — спросила я.

— Нет, — ответил Дедушка. — Ты — центр магии. Ты хочешь этого или нет?

— Хочу! Но зачем нам нужен череп? Разве ты не можешь просто… сделать что-нибудь? Что-нибудь магическое?

— Волшебство не получается само собой. Ты хочешь быть человеком? Тогда найди череп. — Он сел на задние лапы и закрыл глаза: тема исчерпана.

Я побежала: между людскими домами, по тропинке в гору.

Где мне найти человеческий череп? Я даже ни разу его не видела. Но я не могла убить человека: даже волк один не смог бы этого сделать, если только человек не маленький и больной. Но мне нужно было как-то найти этот череп.

Весною, еще до того, как приехал Йошифуджи, один крестьянин умер во сне. Я учуяла его смерть в ту ночь, когда убила котенка. Запах смерти все еще стоит у меня в носу, как тогда, когда я подкралась к кустам, росшим у кухонной пристройки.

Было поздно. Ветер изменил направление и подул с другой стороны, из-за дома, и тогда я почувствовала запах смерти: кислый, как пахнут выпущенные кишки, последний тяжелый выдох человека — не внезапный крик, к которому я привыкла (как визжал котенок), но протяжный выдох без последующего вдоха. Наверное, человек лежал у самой стены, раз я это услышала.

На следующее утро остальные крестьяне понесли его в горы. Я следила за ними. Они положили тело в коробку, покрытую оранжевой тканью, и поставили ее на дрова на поляне в лесу. Подошел человек с факелом и поджег дрова с нескольких сторон. Огонь разгорелся почти мгновенно.

Дым был невообразимо густой. Пахло чем-то жирным, как от масляной лампы. Дым жег мне глаза, но я все равно не уходила, хотя была напугана и костром, и воем людей вокруг него. Потом они потушили огонь саке, вытащили кости из пепла и положили их в горшочек. Там был и череп, но он раскололся на части от жара.

Сейчас я шла туда, где зарыли кости этого человека, надеясь найти там то, что мне было нужно. Но там ничего не осталось — даже запаха костра или пепла в мокрой от росы траве. От поляны высоко в горы вела тропинка. Она пахла потом ног одного человека, поэтому я пошла по ней. Возможно, я надеялась на то, что этот человек умер, и все, что мне остается, — это лишь подобрать его череп. Я была тогда слишком молода — я еще ничего не знала.

Тропинка вела к маленькой хижине, стоящей прямо на земле. В некоторых местах с крыши сполз тростник, и от этого она казалась вылинявшей шкурой больного животного. Косяк двери был расколот на две части, вся хижина покосилась, словно от удара. Внутри не было света. Но я слышала, как кто-то поет.

Это был мужчина: от него пахло мочой и грязью, старостью и болезнью. Я подползла к двери.

Пение прекратилось. Я замерла, стоя одной лапой внутри хижины. Теперь я видела глаза, смотрящие на меня из темноты, и блеск — наверное, от стали ножа, который держала невидимая рука.

— В самом деле, лиса, — прохрипел голос, — ты могла хотя бы подождать, пока не остынут мои старые кости.

Я смотрела на него и уже приготовилась умереть.

— Я не причиню тебе вреда, — сказал он, как будто угадывая мои мысли. — Не потому что ты этого не заслуживаешь, нет. Я думаю, я смог бы убить тебя, чтобы ты не крала мой рис. Но уже слишком поздно, я просто не могу заставить себя сделать это. Даже у лис есть карма. Так, может, твоя карма — беспокоить меня. Ты слышала о Будде, лиса? — Металлический блеск оказался кубком, а не ножом, как мне показалось. — Давай говори!

Я осторожно поставила лапу. Никогда раньше человек не говорил со мной. Даже Йошифуджи, когда мы с Братом попались в кладовой, говорил не со мной, а сам с собой.

— Что такое карма? Смех, потом кашель.

— Значит, ты умеешь говорить? За всю мою долгую жизнь ни одно животное не ответило мне, когда я заговаривал с ним.

— Тогда почему ты заговорил со мной?