Читать книгу - "Все наши ложные "сегодня" - Элан Мэстай"

Лайонел, кажется, уже осознал, что настроение присутствующих переходит от любопытства к явному нетерпению. Кто-то спрашивает Джерома, сколько еще времени продлится мероприятие. Джером подчеркнуто пожимает плечами и ухмыляется, наслаждаясь озоновой атмосферой намечающейся неудачи.

Я ожидал увидеть принципиальную недооценку гениального открытия со стороны присутствующих. Как бы не так – пока действие развивается черепашьими шагами. Однако я нутром чувствую шаткую неуверенность Лайонела, как будто от стен лаборатории разом отразилось эхо всех кабинетных интриг, которые ему довелось пережить.

Липкий пот бисером выступает на его лбу, за которым скрывается величайший ум в истории человечества.

– Порядок, – бормочет Лайонел. – Отклонения невелики и не повлияют на ход эксперимента.

Лайонел еще не понимает: он только что обнаружил тау-радиацию – след из «хлебных крошек», по которому я переместился во времени, уникальную энергетическую сигнатуру Двигателя Гоеттрейдера. Тау-радиация просочилась сюда с молекулами моего организма и парадоксальным образом объявила о своем существовании за пару минут до того, как она впервые будет явлена миру.

Да уж, лажанулся я по-крупному.

Урсула не без колебания возвращается на свое место. Не совсем понятно, что ее смущает: то ли показания датчиков излучения, то ли злобная ярость, пылающая в глазах мужа, рядом с которым она села.

Лайонел поворачивается к собравшимся наблюдателям и картинно улыбается.

– Благодарю, что вы почтили присутствием мою предварительную демонстрацию, – говорит Лайонел. – Полагаю, мистер Франкер ввел вас в курс основного направления моей работы. Спасибо за терпение, которое вы проявили, пока я настраивал оборудование. Я буду краток. Если моя теория подтвердится (я подчеркну, что «если» в данном случае является самым уместным словом), и постоянное вращение планеты удастся использовать для эффективного производства энергии, это принесет пользу научно-техническому прогрессу. Естественно, я не возлагаю на сегодняшний эксперимент больших ожиданий. Но он позволит точно установить, есть ли в моих теориях нечто, достойное дальнейших практических исследований.

Точной записи предстартовой речи Гоеттрейдера не сохранилось. Он не готовил черновика и говорил экспромтом. Несколько свидетелей передали содержание его короткого монолога в течение недели, предшествовавшей их смерти. Однако все они были учеными, и никто не обратил особого внимания на слова, после которых Двигатель был включен и поразил Свидетелей невероятным результатом. В моем мире тысячи авторов пытались заполнить пробел усилиями воображения, вливая в уста гения торжественные пророчества с политическим и философским подтекстом. Лингвисты анализировали научные статьи и работы Гоеттрейдера, стараясь воскресить его слог. Поэты делали речь пространной и туманной.

А я только что своими ушами услышал заявление Гоеттрейдера, каким оно было – осторожным и скромным, но с затаенным оттенком самолюбования. Споры насчет того, понимал ли Гоеттрейдер истинный масштаб своего открытия, велись постоянно и достигали порой немалого ожесточения.

Я же, стоя рядом, вижу, как он себя ведет, и прекрасно понимаю, что он имеет высокие стремления, но сдерживает свои надежды. Что ж, Гоеттрейдер более всего опасается упасть в глазах общества.

Урсула ласково кивает Лайонелу, подбадривая его, и он расправляет плечи. Задерживает взгляд на пульте и слегка морщится. Глубоко вздыхает, делано вскидывает бровь, смотрит на зрителей и поворачивает рукоять, включающую Двигатель.