Читать книгу - "Супердиверсант Сталина. И один в поле воин - Валерий Большаков"

Украина, Сарненские леса. 15 июня 1942 года

К Судоплатову вернулось хорошее настроение – ему удалось-таки обезглавить двухглавого змия укрофашизма. Бандера уже повешен, осталось еще Мельника изловить.

Вообще же, украинский сепаратизм соткан из тупых парадоксов и образчиков абсурда. Именно сепаратизм, а не национализм, ибо существует лишь такое понятие, как «украинская нация», а вот самого народа нету.

Эйтингон придерживался мнения, что «украинцев» придумали в Австро-Венгрии, решив поддержать малороссийских фанатиков, вроде полоумного Шевченко. Ход был примитивный – заявить, что население юго-западной окраины России вовсе не часть русского народа, а некая европейская нация, угнетаемая царизмом, и тем самым отколоть этих людей от остальной империи.

Многие, особенно интеллигенция либерального толка, купились на дешевые приманки австрияков, все чаще стало звучать странное слово «Украина», обозначавшее уже не окраину, а чуть ли не государство.

Первым использовать австро-венгерские разработки испробовал Симон Петлюра. Он придумал украинский «жовто-блакитный» флаг, позаимствовав его у русского князя Даниила Галицкого, а герб скопировал с тамги Рюрика, опять-таки русского князя, при этом проявив не только скудомыслие, но и простое невежество. Петлюра называл украинский герб «трезубом», хотя на печатях рюриковых изображен был сокол, падающий на добычу. Сокол-Рарог был родовым знаком у Рюрика.

Само собой, поддержки низов у Петлюры не было, а немецкие штыки оказались ненадежной опорой.

Главное же непотребство заключалось в том, что те самые интеллигенты, которые махали жовто-блакитными тряпушками, даже не дали себе труда подумать, какую роль они, собственно, исполняют в дурацком спектакле «Украина».

Нет, когда в народе вызревают национальные чувства, когда его представители ощущают свою идентичность, тогда естественным и понятным становится желание самоопределиться, отделиться от государства, которое данный народ, скажем так, «перерос».

Чаще всего это случается по такой схеме: некий народ угнетают, он сплачивается на «крови и почве» и борется за обретение независимости своей родной земли. Святое дело!

Вот только с Украиной все шиворот-навыворот. Сначала петлюровцы, а теперь и бандеровцы требуют «самостийности та незалежности», а уже потом изобретают нацию.

Именно изобретают, выдумывают национальных героев, а поскольку таковые отсутствуют, то их место занимают предатели, вроде Мазепы. Дескать, гетман сражался за незалежность, потому и шведам продался.

А что всем этим петлюрам да бандерам делать? Никто малороссов не угнетал, кроме разве что поляков, но как раз так называемый украинский язык – на три четверти искаженный польский. Ну, на то и пшеки. Деятели из Австро-Венгрии хотя бы подрывную работу вели, когда Украину придумывали, а поляки… У них же Малороссию отобрали «клятые москали», вот шляхта и решила им насолить – раз Украина не наша, то и вашей она тоже не будет!

Однако чтобы понять всю искусственность Украины, надо думать, соображать, а это трудно. Куда проще орать «Героям слава!»…

Плавное течение мыслей было прервано самым грубым образом – в двигатель ударил мелкокалиберный снаряд. «Ганомаг» подбросило, и второй выстрел пробил днище, разрываясь в кузове…

…Судоплатова привели в чувство шлепки ладоней по щекам. Он открыл глаза и увидел перепуганную мордашку Марины Ких.

– Товарищ комиссар, вы живы?

– Слегка… – прокряхтел он, пытаясь сесть. Ему это удалось, а опорой для спины стал ствол дерева. «Ганомаг» догорал метрах в десяти от него.

Переход от спокойных дорожных размышлений к бешеной сутолоке боя был настолько неожиданным, что какое-то время Павел находился в некоем подобии транса.

– Кто… нас? Шухевич?

– Этих было мало, товарищ комиссар. Румыны напали!

В поле зрения появился Трошкин, его голова была обвязана бинтом. Майор сразу заулыбался, увидев, что командир жив.

– Плохи дела? – спросил Судоплатов.

– Да нам повезло. Мы вперед вырвались! Стрельнули по нам и оставили догорать, а основной удар пришелся по колонне… Короче, товарищ командир, уходить надо! Румыны идут, а с ними бандеровцы.

– К нашим прорваться никак?

– Никак, товарищ командир! Нас всего семеро: вы, я, Марина, Микола, Хосе и мои – Федька с Гавриком.

– Ладно, уходим…

Опираясь на ствол, Судоплатов встал. Голова закружилась, тошнота подступила к горлу, но он пересилил недомогание. «Так тебе и надо, командир сраный, – подумал он со злостью. – В следующий раз, если не сдохнешь, будешь разведку вперед слать, а не переть, как дурак!»

Отход больше напоминал бегство, а что делать? Голоса румын различались отчетливо, враг был близко. Да, конечно, румыны-«мамалыжники» – не немцы-«колбасники», но рота против семерки, пускай она даже великолепная, – это многовато.

Шли весь день, но шум погони не стихал – румыны с ОУНовцами ломились следом. Почему с таким усердием перли бандеровцы, понятно – «клятые москали» казнили их «вождя», а вот румыны… Вероятно, командовали «мамалыжниками» все же «колбасники». А откуда рвение… Пригрозили румынам отправкой на фронт, вот они и стараются. Попробовали уже передовой, им хватило.