Читать книгу - "Граф Брюс - Виталий Сергеевич Останин"

цели японку, точнее, японка никогда не стала бы работать на ханьцев. С другой же стороны, наёмники национальности не имеют и служат только одному богу — деньгам. Так что могла и японка работать на ханьцев.

Чёрт, да о чём я вообще? Ей же лет шестнадцать на вид! И форма нашей школы. Если, конечно, это не умелая маскировка…

— Ты кто такая? — очень хотелось сделать шаг назад и призвать «ядро». Просто на всякий случай.

— Я же говорю! Кикути Ринко! Рин-рин!

Уровень её жизнерадостности зашкаливал за все разумные нормы. Девчонка вела себя словно веселящего газа надышалась, и сейчас любила весь мир вокруг. Причем, искренне!

А ещё, говоря, она шла ко мне. Вприпрыжку — никогда не видел, чтобы девочки в реальности так двигались. От этого даже жутко немного стало.

— Стой на месте! — приказал я.

— Но как я тогда отдам тебе письмо? — нахмурилась японка. Однако послушно остановилась.

— Какое ещё письмо? — теперь и я брови свёл.

— От твоего деда, конечно же! — вновь озарила она мир улыбкой. — Я разве не сказала?

— Нет, блин! Не сказала!

Девушка действительно держала в руках конверт. Точнее, в одной руке. А другой демонстрировала массивный перстень. Очень знакомый перстень. Так, погодите-ка, это что, дедовская печатка?

— Откуда он у тебя? — указывая на кольцо, спросил я.

— Ты что, Ром-ром, совсем меня не слушал? — обиженно надула губки гостья. — Я же тебе сказала — от твоего деда!

— Ром-ром? — у меня, кажется, глаз задёргался. Так и есть! Да что с ней не так?

— Я Рин-рин, ты Ром-ром! Рин-рин и Ром-ром! Здорово!

До меня, наконец, дошло, что мне в ней казалось странным. Вот это её поведение — воплощённое счастье и жизнерадостность. Кавай. В Российской империи после Великого Исхода живёт много японцев, несколько десятков миллионов. И не просто живёт, но и вполне себе успешно интегрируется в местный социум. А оттого, что мы, русские, страшно любим всю иностранщину, в здешней культуре, особенно в среде молодёжи, очень модны японские словечки и понятия.

Никого, скажем, не удивит, если дворник или, например, водитель такси, поздоровается с тобой по-японски. Или «спасибо» скажет. Ещё и сделает это с характерным русским колоритом: «Каничива, Федор Егорович! И вам, Илья Вадимович не хворать!» Или: «Вот уважил, так уважил, Семён! Прям вот от всего сердца аригато!»

Да что там! Сейчас первые строчки рейтингов стриминговых сервисов занимает экранизация какой-то японской легенды про девочку и ее возлюбленного призрака. Я пару серий просмотрел — дичь невероятная. Но девчонки с нашего класса только что не молятся на главную героиню. А может даже и молятся — чёрт их разбери! Во всяком случае, ей подражают, глаза даже подводят под «японку».

Короче говоря, что такое «кавай» в средней полосе здешней России я знал. И Рин-рин… тьфу ты! Кикути Ринко была воплощением этого слова. Вся такая миленькая, прелестная, почти мультяшный персонаж.

— Так мне уже можно подойти, Ром-ром? — похлопала она глазками. — Письмо? Перстень? Дедушка Алексей? Помнишь?

— Давай! — поправлять её очередной «ром-ром» я не стал. Что-то мне подсказывало, что это всё равно бесполезно.

И протянул руку.

Девушка тут же подбежала, сунула мне в ладонь и конверт, и печатку, после чего сразу же отступила на прежние позиции.

— Читай. Я подожду.

А вот эти слова она уже произнесла без всякой манерной «кавайности». Интересно…

Вскрыл письмо — это точно от деда, только такой динозавр мог отправить послание на бумаге, словно сто лет назад, да и почерк его — и стал одним глазом скользить по строчкам. А второй (фигурально, конечно, я не косоглазый) не сводил с Ринко. Но та словно отрешилась от всего мирского и замерла без движения, как выключенный электроприбор.

«Здравствуй, Роман! Человеку, который передаст тебе это послание, можешь верить, как мне…»

Ну, не знаю, деда! Я и про тебя-то до прошлой ночи, получается, ничего не знал. Хотя это взаимно, ха! Верить? Ну, положим, всё ещё верю.

«Ринко — мой личный вассал. Когда-то давно я спас ей жизнь, и с тех пор она поклялась служить мне верой и правдой».

Я оторвал взгляд от бумаги и ещё раз посмотрел на девушку. Ну, да, лет шестнадцать, не больше. Много лет назад? Ребёнком он её что ли в вассалы принял? Грудничком?

«Пусть тебя не обманывает её внешность. Ринко — ёкай из древнего рода кицунэ, и на самом деле возрастом она лишь немногим младше меня».

Так, блин, он о чём вообще? Ёкай — это же призраки так у японцев называются? А кицунэ — это лисы-оборотни? Это же мифология чистой воды! Не может же он в самом деле считать её оборотнем!

«Несмотря на её вассальную клятву, я никогда не призывал Ринко к служению. Но последние события заставили изменить своё отношение к этому. Тебе в моё отсутствие понадобится верный и надёжный соратник. И хороший боец. Прости, что втравил тебя во всё это».

Это было так типично для старшего Брюса — попросить прощения между делом! «Роман, завтрак на плите. Кстати, прости за вчерашнее, кажется я немного переборщил с этим атакующим заклинанием». С другой стороны — данный оборот полностью убеждал меня в подлинности послания.

«Также посылаю тебе перстень главы рода. Скорее всего, я не смогу вернуться ещё какое-то время, и тут дело даже не в опасности для меня лично — я старый человек и не боюсь смерти. Но ситуация такова, что куда больший удар могут принять те, кто просто находится рядом. Поэтому, внук, дела на тебе. Ты уже взрослый, и куда более толковый парень, чем твой отец, справишься. Делай всё, что считаешь нужным, я тебе полностью доверяю. Не стыдись просить помощи у моих друзей. Твой дед».

Коротко и по делу — «железный Брюс», как он есть! Внучок, я малость задержусь, тут у меня нерешённые вопросы с вероятным претендентом на ханьский престол. Еда в холодильнике, деньги в тумбочке, перстень главы рода на пальце. Не забывай чистить зубы. Кстати, вот ещё лиса-оборотень, она будет за тобой присматривать.

Дочитав записку, я ещё несколько секунд тупо смотрел на исписанный старшим родичем листок. Эмоции, которые во мне бурлили в этот момент, я даже не буду пытаться описывать. Очень сложный коктейль — не всякий бармен возьмётся повторить.

Потом аккуратно сложил бумагу, убрал её обратно в конверт, а тот — во внутренний карман школьного пиджака. И уже без всякой опаски шагнул к гостье.

— Значит, кицунэ?

Девушка вместо ответа улыбнулась и приложила указательные пальцы к вискам. Ушки, ага. Какая милота.