Читать книгу - "Судьбы местного значения - Владислав Валентинович Стрелков"

была группа окруженцев, под командованием лейтенанта госбезопасности, что уже несколько дней по лесам идет. Кроме нынешнего боя имели еще два столкновения с противником. Но без подробностей. Будет время — поговорим.

Все-таки отчаянные ребята — неполным отделением атаковать почти взвод противника! И причина этой атаки — распятый на косом кресте пожилой егерь. Смальчишничал лейтенант, хотя… припоминая собственный срыв под Зельвой, осуждать Чичерина не стоило.

Встреча этой группы тоже можно считать удачей. Как в последствии оказалось более невероятной, когда лейтенант вынул заветную тетрадь. Из жизненного опыта капитан знал — любая удача конечна. А в их ситуации вообще перебор. И теперь встал вопрос — как быть дальше. Двое раненых, девушка, и ребенок. По немецком тылу, в стороне от основных дорог, с таким составом еще ничего, можно двигаться. А если бой? Допустим, столкновения до фронта можно избежать, но как сам передок перейти? И не просто перейти, а вытащить живым фигуранта. Кроме того — сохранить тетрадь…

Тетрадку Лукин просмотрел быстро, но внимательно, припоминая и сравнивая с уже тремя известными. Почерк отличается кардинально. Судя по наклону — писали быстро, но аккуратно. Ошибок в грамматике и орфографии на первый взгляд не замечено. Редкость в нынешние времена, ибо многие командиры в рапортах пишут коряво и неграмотно. Стиль изложения очень похож на стиль в других тетрадях, но это пусть эксперты выясняют. По изложенной в тексте информации тоже есть совпадения. Особенности пока не выявлены — надо изучить подробнее.

Лукин вдруг обнаружил, что поглядывая в тетрадь, сломил веточку, заострил её ножом, и в зубах ковыряется. Надо же — сутки бешенного темпа, редкие перекусы черствыми сухарями и простой водичкой, голодное ёканье в животе, и вдруг — почти что пир…

Погибших красноармейцев похоронили на маленькой полянке у лесного ручья, где капитан решил сделать остановку. Могилу копали общую. И первым за лопату взялся Чичерин. Он же произнес последние слова. Правильные слова — за каждую жизнь, за каждую каплю крови… умеет лейтенант правильные слова находить. А потом его сержант помянуть предложил… и начал выкладывать — вареное мясо, сало, хлеб, и выпить имелось. Причем продуктов оказалось достаточно, чтобы сильно не экономить. Стало интересно — откуда такое изобилие, и лейтенант подробно поведал о деревне, расстрелянных красноармейцах и о сельчанах в овраге. Сержанты с девушкой даже жевать перестали. И теперь атака не казалась мальчишеством…

Выковыривая застрявшие меж зубов мясные волокна, капитан повторно просматривал страницу за страницей. Времени осталось немного, скоро надо дальше двигаться, но читать было интересно. Тут Лукина отвлекло позвякивание. Он посмотрел на Чичерина. Тот, убирая карту в планшет, выронил несколько немецких жетонов. Один кардинально отличался от остальных.

— Что это у тебя?

— Да вот, что-то вроде медальона, что у немца я забрал. Только необычный, не смертник. Не видел еще таких.

Взяв в руки медальон, Лукин сразу понял — что это, хотя только описание читал. Так, вот надпись «Sicherheitsdienst» и номер четырехзначный.

— Это Юрий Яковлевич не смертник, — пояснил Лукин, рассматривая жетон. — Это Erkennungsmarke, что в переводе означает — опознавательная марка. Или другими словами — номерное удостоверение. Непростое. Можно предъявить любому военнослужащему, любого звания и никто не вправе препятствовать действиям сотрудника. Понимаешь, что это значит?

— Э-э-э… — задумался лейтенант, — пропуск?

— Соображаешь! — улыбнулся капитан. — У нас немецкая техника. Документы, оружие, каски, плащи. И самое главное — этот жетон. Нарядиться немцами, и размахивая жетоном, можно до самого передка как по маслу проскочить.

Чичерин кивнул, соглашаясь. Проскочить можно. Вот с переходом фронта — засада. Если в тылу немцев еще возможно одурачить, то по уходящей к противнику технике всяко шквальным огнем ударят. А там и наши могут добавить с перепугу…

— На передке только огрести можно, — словно читая мысли, сказал Лукин.

— Слишком нагло выходит.

— Наглость — второе счастье, — хмыкнул капитан, — слышал такую поговорку?

— Удача на стороне смелых и наглых, — улыбнулся Чичерин. — Так Витька, говорил. Мой друг…

— Правильно говорил, на том и сыграем. Кстати… — Лукин стал серьезен. — По другу твоему, тетради им написанной и бойцу, — теперь это наша с тобой общая забота. Все должно попасть в Москву, и никуда более. Тетрадь обернем вокруг гранаты, на случай. И если кто-то из нас погибнет, то выживший или доставит все товарищу Андрею, или уничтожит. Понял, товарищ лейтенант госбезопасности? Вижу что понял. Теперь пойдем, соберем бойцов, выдвигаться пора.

Одновременно заглянули в кузов ганомага — мальчишка после обильного перекуса спал, свернувшись калачиком, заботливо укрытый плащом. Затем лейтенант направился снимать посты, а Лукин подошел к носилкам, выставленным на солнце.

Около носилок с ранеными суетилась Кузнецова. Обихаживать бойцов помогал Абадиев. Мария перевязывала раны Маврищева, а Умар подкладывал под повязки листья лопуха и подорожника.

— Зачем это?

— Поможэт, Машэнка.

— Так не делают, Умар — хмурится девушка.

— Так дэд дэлал! Клянус! — возражает боец. — Трава боль и гной вытянэт.

— Маша, раз дед так делал, значит стоит прислушаться, — посоветовал Лукин, приседая рядом. — У нас кроме трав нет ничего. А ну поможет? Как тут они?

— Плохо, товарищ капитан. У Маврищева рана воспалилась, края потемнели, гноя мало, бредит. А у… — Кузнецова смутилась, — парня, короста с ожогов сошла. Я влажным платком обтирала… она и сошла…

Лукин посмотрел на Маврищева и «Феникса». Контраст между двумя бойцами стал еще резче. У Маврищева лицо стало землистого цвета. Зато Феникс хоть и похудел, но бледности стало меньше. Будто на поправку идет. Очнулся бы еще…

* * *

Поесть бы чего, и прикорнуть часок, да как тут поспишь? Близкая канонада боя тревожила. Удержат ли немцев? Нельзя их пропустить дальше. На изъятой карте вроде были отмеченные направления ударов. Память пасовала — были бы обозначения не на немецком, то лучше в памяти отложилось. Однако помнилось, что дальше малолесистая равнина, где построить оборону труднее. Возможно, Семен зря тревожится — батальон пока на месте, беготни нет, командиры вон не суетятся, значит все в порядке.

Семен сидел, облокотившись на бревенчатую стену и прикрыв глаза, прислушивался к разрывам. Из крупнокалиберных бьют — не перепутаешь. Пару раз побывал под гаубичным артобстрелом. Только чудом выжил в этом аду. Тогда в полку мало кто после артподготовки уцелел и не получил ранений. Если контузии не считать. Снаряды летели с шелестом — звук жуткий, будто бумага рвется. Даже заметил один — кувыркался в полете, на вытянутый бочонок похожий, а через миг земля вздрагивает и жутким кустом до неба взлетает, а в голове тонкий звон и тошнота. Следом еще снаряд, и еще… начинаешь инстинктивно вползать в огромную воронку с единственным желанием — закопаться глубже в землю. То же самое при бомбежке бывало…

Кто-то зашелестел травой, и Семен приоткрыл глаза. Это приближался Комаров. В руках котелок и сверток держит.

- Вот держи, — подал он котелок, — поесть принес.

Старшина развернул бумагу — там оказалась пара толсто нарезанных кусков хлеба и несколько пластов сала. Семен заглянул в котелок. Перловая каша. Теплая. Закинул в рот кусок сала, ложкой подчерпнул каши и стал с аппетитом есть. Комаров достал кисет, бумажку и ловко соорудил самокрутку. Закурил.

- Тебя как по батюшке-то?

- Семен Михайлович.

- О как! — удивился старшина. — И меня Семен Михайлович. Тезки, значит!

- Слушай, тезка, а ты поесть Горохову носил?

- Носил. Он как раз поел и к капитану…

- Сам-то ел?

- Сала перехватил. А «шрапнель» видеть уж не могу! — старшина пыхнул табачным дымом. — А что делать? Из всех круп только перловка. Ладно мяса для навара немного имеется. Сало вот в деревне выменял.

- Привереда, — хмыкнул Семен, закидывая в рот еще пласт сала, — Походил бы ты по тылам голодняком, да на подножьем корму, посмотрел бы я на тебя.

- Да ладно прибедняться-то! — хлопнул по коленям старшина. — Знаю, у тебя консерва немецкая имелась.

Семена аж передернуло — чуть ложку мимо не пронес.

- Не напоминай. Сардины, будь они не ладны! Поперек горла встали. У немцев в чести, похоже. Тушенки видать не дают в паек… — Семен на миг задумался. — Или мне не везло на нее.

- А по мне так деликатес.

- Деликатес… — тихо засмеялся Бесхребетный, — только толку — банкой не нажрёшься, жирные — надо горячим запивать, иначе потом живот