Читать книгу - "Рагнарёк. Книга 2 - Валерий Пылаев"

— Давай, родименький, поднажми… Чутка осталось!

— Не могу, дядька Ратибор, — простонал гридень. — Совсем силы нету больше. Бросай меня — а то и сам не уйдешь!

— Цыц, сучий потрох! Я тебе дам — бросай. Как я твоей зазнобе в глаза смотреть буду, ежели один вернусь?

Ратибор крякнул, подсел под могучее плечо парня и подхватил. Сам покачнулся — да удержал, сдюжил, а потом и вовсе понес на себе гридня, будто мешок с мукой. Тяжелый тот мешок вышел — с кольчугой да мечом впятеро против обычного — да разве бросишь? Вместе пришли немсков поганых в лесу ловить — вместе и уходить надобно. Или уж вдвоем головы буйные складывать, ведь ежели друга не уберег, то и сам бежать-спасаться не смей.

Так Ратибора сызмальства учили, и так сам учить молодых стал, как поставил его князь над другими гридями старшим и воеводой назвал. Нельзя иначе — или позора не оберешься.

— Бросай, дядька Ратибор… Все одно — не дотащишь… Тяжел я больно.

— Кому сказано — цыц! — выдохнул воевода. — Будет еще щенок меня, пса старого, учить.

И верно — не те уж годы Ратибора настали для работы такой. Тяжел парень был, ох, как тяжел. И сам уж ног не переставлял — глубоко в боку стрела немская засела — не шевельнешь, не вытащашь, а ежели вытащишь — так тут же и помрет, враз вся кровушка из жил и выйдет. Плохи дела у гридня были.

Плохи — да не совсем. Уж сколько лет Ратибор на свете жил — и не такое видывал. И стрелами, и копьем насквозь колотые, и саблями булгарскими чуть не надвое сеченые — а поднимались гриди. Лежали, кряхтели, пили снадобья целебные, что Молчан старый готовил — и разве что не с того света, из самой нави обратно и возвращались. Да пуще прежнего девок охаживали, а через годиков пять уж ребятишки по двору бегали — один крепче другого. Будто и не было раны смертельной. Крепок народ скловенский. Ежели сразу не помер — спасется, сохранит Перун, да Волх с Индрой, что не за князьями, а за простыми гридями приглядывать самим Родом поставлены.

Оттого и старался старый Ратибор. Последние силы уж отдавал — а гридя не бросил. Тащил через сугробы, как родного. Так вспотел, что борода седая едва не в сосульку превратилось. И в глазах уж темнело, будто ночь настала.

— Потерпи… — прокряхтел Ратибор, перехватывая отяжелевшее тело. — Совсем чуть до топи осталось, а там уж нас немскам не поймать. Не родная им земля — чужая… Сама за ноги хватает.

Близко за спиной уж крики немские слышались — вот-вот догонят, схватят, да скорее мечом достанут. А мечи те чудные — против скловенских разве не вдвое длиннее, да резво ими поганые машут. Верно Антор-ведун сказал — непростых людей Сивый послал, а особенных, силы необычной. Простому гридю, хоть и из крепких, такие латы вовек не поднять. Ни стрела их не берет, ни копье, ни булава, ни меч булатный. А немскам хоть бы что. Давно уж лошадей оставили, где конному не пройти — да сами не слабее коня будут. Ломят и ломят через подлесок без устали, железом гремят.

Да только по болоту ходить — не сила, а сноровка нужна, да знание особое. Не раз тут Ратибор хаживал, давно уж прознал, где тропинка, где кочка под снегом — а где топь такая, что одной ногой встанешь — с головой пропадешь.

Миловали боги, сохранили. Сдюжил Ратибор. Как захлюпала вода под сапогами — так сразу крики немские тише стали. Видать, смекнули гады, что неспроста воевода старый сюда спешил — да поздно смекнули.

— Вот и все, родненький. — Ратибор примерился и шагнул с кочки на кочку, осторожно выбирая путь. — Тут уж им нас никак не взять. Не держит болото латы немские.

— Стой! — раздался крик за спиной.

Ратибор обернулся — уже без страха. Все четверо немсков увязли по колено. Близко — едва с десяток шагов — а все не достать. Против болота ни от щита, ни от меча пользы нет, а от лат и вовсе один вред. Утянут в топь — глазом моргнуть не успеешь.