Читать книгу - "Целитель. Союз нерушимый? - Валерий Большаков"

Пятница, 14 февраля 1975 года, раннее утро Тель-Авив, Керем-Ха-Тейманим

Под утро прошел дождь, и сразу похолодало до плюс восемнадцати. Рехавам Алон зябко поежился, плотней запахивая накинутую на плечи куртку – по старой памяти он называл ее телогрейкой.

Зато небо прояснилось, распахивая лазурный купол надо всею Землей обетованной. Омытая моросью зелень во внутреннем дворике глянцево блестела, словно ненастоящая. Жесткие фигурные листья даже не шелестели, трепеща, под ветром – они едва колыхались, как будто их и впрямь наштамповали из пластмассы. Тропики…

Алон вздохнул. На старости лет он все чаще вспоминал давно покинутую Родину. На память приходили вещи, невозможные здесь, на краю пустыни.

Утренняя трава в росе – ах как сверкают и переливаются россыпи жидких стразов, пригибая стебельки…

Кадушка с водой, тронутой первым морозцем, – пальцы легко проламывают тонкий, хрупкий ледок, окунаясь в студеную влагу, набежавшую с крыши в последний осенний дождь…

Затейливые узоры на замерзшем окне – солнечные лучи просвечивают насквозь внеземные цветы инея, искорками вспыхивают, скользя по ледяному, словно засахаренному стеклу, и нужно надышать проталинку, чтобы глянуть на улицу…

Старик досадливо поморщился. Поздно думать о давно минувшем, путь назад отрезан – твой дом здесь, Рехавам Алон, благослови тебя Всевышний…

Шаркая разношенными кавушами, в крытую галерею выбралась Яэль, заспанная и растрепанная, укутанная в верблюжье одеяло.

– Доброе утро, де-е-едушка… – пробормотала она, зевая.

– Доброе, – согласился Алон. – А ты чего не спишь? Рано еще.

– А я сейчас похожу, устану, замерзну – и в постель!

– Мазохистка, – хмыкнул дед.

За колоннами мелькнула худая фигура Ариэля Кахлона. Маленький, тощий, с кривой кадыкастой шеей, Кахлон смахивал на подростка, закомплексованного и забитого, вызывая брезгливую жалость. Но за этой незавидной внешностью скрывался сильный характер и натренированное, закаленное тело. Шустрый и ловкий, Ариэль мог в одиночку справиться с парой-тройкой здоровенных арабов.

– Кто там, Ари? – окликнул Алон своего бдительного стража.

– Ицхак Хофи пожаловал, – почтительно поклонился Кахлон.

– А этому что тут надо? – пробурчал Рехавам. Подумал и махнул рукой: – Пусть войдет!

Хофи не вошел, а ворвался. Растрепав свои кучери, директор Моссада быстро приблизился к Алону с явным желанием схватить того за грудки и основательно тряхнуть.

– Ты что творишь? – глухо проговорил он, еле сдерживая ярость. – Почему твои «сыночки» до сих пор в Первомайске?! Ты же сам сказал, что уберешь их оттуда!

Последние слова Ицхак проорал, и Рехавам поморщился.

– Чего ты вопишь как последний? – сварливо сказал он и пригласил гостя, как скомандовал: – В дом!

Хофи засопел, но послушался. Не замечая испуганную Яэль и напружиненного Ариэля, директор промаршировал в большую гостиную и заметался, меряя ногами роскошный исфаганский ковер.

– Не мельтеши, – скривил губы Рехавам, ловко откупоривая бутылочку гранатового «Римона». Плеснув бордового, почти черного вина в два граненых стакана, он протянул один из них Ицхаку. – На, выпей. Не бойся, кошерное…

Фыркнув, Хофи выхватил у него сосуд и лихо опорожнил его.

– Русский, что ли? – осмотрел он стакан на просвет.

– Советский. – Алон выцедил свою порцию, смакуя. Вытянул губы, ловя послевкусие, и показал рукой на развалистые кресла, плетенные из ротанга. Директор плюхнулся первым на жалобно скрипнувшее сиденье, Рехавам устроился напротив, закидывая ногу за ногу. – Так чем тебя не устраивают мои ребятишки в Первомайске?

– Нечего им там делать! – снова взвился Ицхак. – В Первомайске работают настоящие профи, а парочка твоих балбесов им мешает! И не только мешает, но и привлекает внимание КГБ!

Алон спокойно выслушал директора Моссада, рассеянно кивая головой, и неожиданно жестко сказал:

– Изя, свое обещание я выполнил – ни Хаим, ни Леви больше не изображают «наружку». Они просто находятся в Первомайске, чтобы помочь Михе, если возникнет такая необходимость. Заметь, находятся почти что легально – у обоих моих «сыночков» подлинные советские документы, они нам достались от немых братьев из Биробиджана. Бедняги в тайге пропали… Леви с Хаимом прописаны у старушки-еврейки, устроились сторожами, работают сутки через трое, артистически изображают инвалидов по речи… Какие к ним претензии? Это раз. А вот ты свое слово не сдержал. Мне было обещано, что оставишь Миху в покое… – Хофи дернулся, но Рехавам поднял руку, останавливая порыв. – Да, ты не скрывал, что продолжишь следить за Михой, но ни о каких силовых акциях и речи не шло. Верно? Тогда объясни, что в Первомайске делают Эйтан и Регев? Да, это профи, не спорю. По части похищений и переправки за рубеж! Мы так не договаривались, Изя. Это два.

– С каких это пор директор Моссада должен отчитываться перед экс-аналитиком? – ощетинился Ицхак, но усох. Посидел, мрачно насупившись, и кисло сказал: – Рехавам, в Первомайске развернулась большая охота, по михиному следу идут и сами русские, и американцы…

– Вот как? – поднял бровь Алон. – И откуда в Лэнгли могли узнать о Михе? Штатовский резидент в Тель-Авиве только зря зарплату получает, все равно ничего не вынюхает. Да и зачем? В Моссаде найдутся доброхоты, чтобы поделиться информацией с партнерами за океаном. Верно?