Читать книгу - "Охотник на вундерваффе - Владислав Морозов"

– Противотанковых пушек, автоматических зениток или более серьезной артиллерии пехота не видела?

– Да вроде нет…

– Хорошо, а наше мирное население в этих Нижних Грязях осталось или нет?

– Это как раз вряд ли. Там же, считай, двое суток бой шел. Если кто и есть – поди сидит по погребам да подполам. А точно этого все равно никто не знает… Еще вопросы есть?

– Никак нет.

– Вот и ладно. Сейчас выходим на исходную и там выстраиваемся в линию – твой тяжелый посередине, мои легкие на флангах. Следи за моими флажковыми командами. Я справа от тебя, на моей «двадцатьшестерке» на башне белый номер «3». Сигнал к атаке – красная ракета. Перед атакой будет арт-подготовка…

– И какая наша главная задача?

– Что значит «какая»? Ворваться в деревню и обеспечить занятие населенного пункта нашей пехотой.

– А как быть, если наша пехота в деревню не войдет? Если ее, скажем, отсекут огнем?

– Что за пессимизм? Комбат мне на этот счет никаких указаний не давал. Врываемся в деревню и ведем бой. Если продвижения пехоты не будет – стреляем, пока есть боезапас. Если и к этому времени успеха не будет – медленно откатываемся на исходные…

– Понятно.

– Что тебе понятно, сержант?

– Что план нашей атаки построен на сплошных допущениях и тыканье вслепую…

– А куда деваться? В конце концов, на то и война, чтобы менять планы по ходу дела… Ну я пошел, удачи тебе, сержант…

И, придерживая на заду кобуру, побежал к своему «Т-26».

И вот это самое у них здесь называется «разведданные» и «тщательно спланированное наступление»… Уроды, ей-богу, поубивал бы всех за все эти их «взять и доложить»… Полководцы засратые…

Торчащий в башенном люке своего танка (это был «Т-26» с конической башней, выпуска, самое раннее, 1938 года) Лавкин замахал желтым флажком. Судя по тому, что и его и остальные «Т-26» заревели и заскрежетали, трогаясь с места, это была команда «Заводи» или что-то типа того. Потом его командирский «Т-26» с «тройкой» на башне подъехал к нам поближе и обогнал. Высунувшийся из башни, Лавкин явно советовал «делать как он».

– Механик! – крикнул я. – Держись за вон той машиной!

Кажется, он меня понял.

Через несколько минут мы неряшливой колонной выехали из-за построек МТС и, кажется, вышли на исходную.

Во всяком случае, Лавкин в какой-то момент замахал сразу двумя флажками (красным и желтым) в стороны. Насколько я понял, это означало «в линию».

Все шесть «Т-26» разошлись по полю вправо и влево относительно нас.

А потом Лавкин опустил левую руку с красным флажком. Это вроде бы значило «стой».

– Механик, стоп! – заорал я.

Механик услышал меня и остановил «Т-35» за какими-то то ли слишком разросшимися кустами, то ли за скоплением очень молодых деревьев.

Кажется, Лавкин был вполне удовлетворен, поскольку «Т-26» действительно развернулись по фронту, справа и слева от нас и встали на поле, развернувшись в неровную линию и примериваясь к кустам и прочим естественным укрытиям. Во всяком случае, никаких других команд флажками с его стороны не последовало. Хотя, по-моему, сидевшим в Нижних Грязях немцами, это наше выдвижение на исходные было прекрасно видно, поскольку мы встали практически посреди голой, раскисшей, а потом немного подмерзшей пашни, и кусты не столько маскировали наши танки, сколько успокаивали нам нервы. Небо над нашими головами, просветлевшее было утром, опять посерело и набухло тучами. Это не могло не радовать – здешняя авиация при такой низкой облачности вряд ли сможет летать, а уж тем более точно бомбить…

Теперь впереди, примерно в километре, или чуть больше от нас, действительно были видны пехотные траншеи. В бинокль я четко видел многочисленные головы в касках и ушанках, торчащие над брустверами штыки винтовок и позиции пары расчетов с пулеметами «максим».

Деревня Нижние Грязи и лес справа от нее просматривались впереди еще километрах в полутора. В бинокль было видно, что крайние дома и сараи по большей части разрушены, в деревне что-то догорало (к небу поднимались жидкие дымки), а пашня перед деревней была густо утыкана воронками. Похоже, накануне тут все действительно было серьезно…

– Заряжай, – сказал я заряжающему своего «главного калибра» красноармейцу Науменко. Тот послушно загнал снаряд в казенник и вопросительно посмотрел на меня.

– Ждем, – сказал я ему.

В этот момент наконец забухала наша артиллерия, и я нырнул в башенный люк, впрочем, не закрывая крышки. Судя по негромкому звуку, стреляли полковые пушки явно небольшого калибра. Артподготовка получилась минимальной во всех смыслах – пушкари кинули десятка три снарядов, причем совершенно непонятно куда. В пушечный прицел я видел несколько жидких фонтанов разрывов на окраине Нижних Грязей, и все. Интересно, этот артогонь вообще кто-нибудь корректировал? А то от такой стрельбы толку явно никакого – тем более что каких-либо новых очагов возгорания в деревне не возникло. А раз так – палили, что называется, «в молоко».

В этот момент из башенного люка «тройки» взлетела красная ракета. Еще одну такую же ракету пустили в небо из пехотных траншей.

Я высунулся из люка и заорал мехводу что есть мочи:

– Механик! Вперед!

Было видно, что он меня услышал, прежде чем закрыл створки своего верхнего люка. Наш пятибашенник взревел, залязгал и тронулся, разбрасывая траками грязь и постепенно набирая скорость. Называется – пошли. Практически гремя огнем, сверкая блеском стали. Вот только грому от нас будет немного, а блеску так и вообще никакого…

После начала движения в танке сразу стало ни хрена не слышно ни внутри машины, ни снаружи.

Тронулись и «Т-26». Через считаные минуты мы прошли пашню, перевалили пехотные траншеи (нам это было без проблем, а вот «Т-26» спаравлялись с этим хуже) и поползли дальше. Когда окопы остались в сизых выхлопах за кормой, из них наконец поднялась и начала вылезать на поле не шибко густая пехотная цепь. С глухими воплями, похожими на неразборчивое «а-аа!» (видимо, мне так со стороны слышалось обычное расейское «ура»), фигурки в серых шинелях, поскальзываясь, побежали вперед, выставив перед собой штыки трехлинеек.

И сразу же на пашне лопнуло несколько редких разрывов. Фонтаны земли были небольшими, и, видимо, это были как раз минометы. Пара мин упала прямо в пехотную цепь, и несколько серых фигурок упало на землю явно без признаков жизни.

Однако били немецкие минометчики не особо прицельно, и для нас нам это было вообще не опасно – попасть минометной миной в движущийся танк есть задача практически нереальная, во все времена. Такое удается только случайно.

По мере приближения в деревню в моем прицеле стало видно лучше. Похоже, въезд в эти самые Нижние Грязи был где-то справа от нас, как раз там, где деревенские постройки подходили к лесу, а мы сейчас атаковали явно поперек направления главной деревенской улицы. Разрушенные избы без крыш (или с дырами в крышах) и стекол в окнах и пострадавшие от предшествующего боя сараи признаков жизни не имели. Часть деревьев во дворах была сломана, капитально и безнадежно.