Читать книгу - "Волнолом - Владимир Прягин"

Да и в последующие столетия империя продолжала расти, расползаться по континенту. И устояла, даже когда в результате очередной междоусобной войны сменилась династия и Каролинги сошли со сцены.

Политический центр тяжести смещался к востоку. Государство, фундамент которого заложили франкские короли, стало именоваться Regnum Teutonicorum. Но со временем и это название было отправлено в пыльный чулан истории. Сегодня страна зовется Девятиморьем, что как нельзя лучше отражает суть дела, а столица вот уже три столетия сверкает в устье Прейгары.

Династия, к которой принадлежит и нынешний король Альбрехт, заняла трон на излете Средневековья. Ее основатель – король Бертольд Странный – привел к покорности народы и племена, живущие в правобережье Белой реки, и таким образом окончательно застолбил государственные границы. А еще он очень не любил Рим во всех его ипостасях. Короля раздражал и рухнувший античный колосс, что растратил в оргиях былое величие, и новый город, приютивший папский престол.

Бертольд сразу нашел общий язык с церковным реформатором Марком Рюттелем. И заявил, что ему, королю, не нужен императорский титул, требующий благословения папы. Ведь главное – не титул, а суть.

Если курия ожидала, что рано или поздно Бертольд приползет на коленях, вымаливая прощение (как случалось прежде с иными проштрафившимися правителями), то она просчиталась. Ее влияние к тому моменту уже ослабло. По сути, закат папской власти начался еще в эпоху франкских завоеваний. Историки видят причину в том, что курия слишком долго не решалась признать чернильное зрение богоугодным делом. Иерархам, похоже, просто не повезло – среди них не нашлось ни одного человека с даром.

Как бы то ни было, правители Девятиморья, начиная с Бертольда, перестали короноваться в Риме. И хотя государство по факту было империей в самом что ни на есть хрестоматийном виде, на троне скромно сидел король.

Политику правящей династии с тех времен можно описать двумя словами – закрепление и централизация. Завоевательные походы наконец прекратились. Короли понимали – уже захвачено столько, что переваривать придется не один век. Оставили в покое даже наглую Лузитанию – тем более что пограничный хребет, согласно достоверным источникам, был обработан светописью, и любой перевал грозил стать ловушкой для нападавших. И уж подавно никто не хотел соваться к загадочным восточным соседям, утвердившимся за Белой рекой.

В своей же стране король всячески прижимал правителей рангом ниже – всех этих курфюрстов, маркграфов и прочих герцогов. Внутренние границы между владениями размывались, территория становилась более однородной.

В то же время двум влиятельнейшим и богатейшим родам – Стеклянному и Железному Домам – была дарована особая привилегия. Только они могли предлагать кандидатов на должность канцлера, а король выбирал одного из этих предложенных. В результате «стекольщики» и «жестянщики» увлеченно грызлись между собой, сражаясь за благосклонность монарха, и почти не отвлекались на глупости вроде заговоров против короны.

Официально всегда подчеркивалось, что, принимая решение, его величество беспристрастен, как эллинская богиня Фемида. В самом деле канцлеры назначались то от одного, то от другого Дома. Две победы подряд считались большой удачей. Лишь в девятнадцатом веке эта традиция была сломана – Стеклянный Дом оккупировал вожделенную резиденцию на восемьдесят с лишним лет. Благодарить за это стоило прежде всего Старого короля, который трижды делал выбор в пользу «стекольщиков».

Чем руководствовался монарх-долгожитель? Существовали разные версии. Согласно одной из них, король видел, что «железные» и так заметно усилились благодаря своим фабрикам и машинам. Поэтому нужен был некий противовес. Генриху это казалось вполне логичным – впрочем, он никогда не считал себя знатоком политэкономии и судил, наверное, слишком поверхностно. Ему достаточно было помнить, что в недавней истории была такая страница – Стеклянный век. Не самое ужасное время, что бы там ни говорили «жестянщики».

С этой мыслью он заснул.

Наутро настроение оказалось неожиданно бодрым. Позавтракав, Генрих закурил трубку и огляделся в поисках свежего номера «Столичного наблюдателя» – Эльза всегда выкладывала газету на стол. Но быстро сообразил, что сегодня – выходной, воскресенье, и новости узнать не удастся.

Мысли невольно возвращались к расследованию. Генрих досадливо чертыхнулся – вчера ведь сам себя убеждал, что можно забыть обо всем со спокойной совестью. Но что поделаешь, была у него такая черта – возникал раздражающий дискомфорт, будто комар над ухом зудел, если в порученном (пусть даже опротивевшем) деле оставалась незавершенность. Доброжелатель назвал бы это профессионализмом, сам же Генрих страдал и злился.

Сейчас он вспомнил, что у него еще есть непрочитанная книжка про Жженый Лог. Кроме того, было чувство, что факты, которые уже стали ему известны, готовы сложиться в единую и осмысленную картину. Не хватает только какой-то малости, подсказки, чтобы предугадать дальнейшие действия «фаворитки».

Понимая, что ничем хорошим это не обернется, Генрих взялся за телефон.

– Слушаю. – Генерал, как и ожидалось, оказался в конторе. Ну да, сейчас не до выходных.

– Ваше превосходительство, – сказал Генрих по возможности вежливо и нейтрально, – простите за беспокойство, я вас надолго не отвлеку. Хотел только уточнить одну деталь по нашему делу.

– Фон Рау, вам больше нечем заняться? И оставьте этот елейный тон – меня от него тошнит. Быстро, коротко – что вам нужно?

– Я насчет первых жертв. Про аптекаря вы подробности выяснили. А про механика? Есть между ними связь?

Надо отдать должное генералу – он не бросил трубку, даже не выругался. Знал, что собеседник не будет любопытствовать попусту.

– Да, связь имеется. Они земляки. Аптекарь вырос в этом чертовом Дюррфельде, а механик – в городке по соседству. Но больше – ничего общего. Не похоже, чтобы они были знакомы между собой.

– Ага… Хорошо, спасибо.

– Вам это о чем-нибудь говорит?

– Пока нет. Но если что – я сразу с вами свяжусь.

Опустившись в кресло, Генрих задумался.

Итак, с Дюррфельдом связаны две жертвы из трех, а также королевский советник Роберт фон Вальдхорн. Третья жертва – профессор – вроде бы выпадает из ряда. В той деревне он не был. Но!

Профессор – специалист по истории монаршей семьи. Более того – главный специалист…

Последняя мысль почему-то царапнула, как заноза. Генрих буквально кожей почувствовал – еще секунда, и его озарит. Замер, ничего не замечая вокруг. Пепел из погасшей трубки просыпался на ковер.

Спокойно, спокойно. Думать дальше…

Возможно, в Дюррфельде произошло нечто важное для династии. Некий малоизвестный, но ключевой исторический эпизод. Механик и будущий аптекарь – непосредственные свидетели. Историк, в свою очередь, нарыл что-то в архивах. Теперь всех троих убивают, чтобы замести след.