Читать книгу - "Новик - Геннадий Борчанинов"

— Куда? — не понял дядька.

— Просто едем, — сказал я.

Мне нужно было немного остыть. А для этого отлично подходит небольшая конная прогулка.

— Как скажешь, — произнёс Леонтий, тоже забираясь на лошадь.

Ехали молча, дядька держался чуть позади, позволяя мне побыть наедине со своими мыслями. Нет, надо определённо входить в ближнее окружение царя, иначе мне всю эту бюрократию не побороть. Для всех вокруг я был всего лишь мелким пацаном, которого всерьёз никто пока не воспринимал. Это проблема. Формально-то я уже совершеннолетний, да и разумом чуть ли не в четыре раза старше этого тела, но видели-то меня все именно как новика Никитку. Даже дядька.

И ведь челобитную царю не подашь даже, мол, злые дьяки в Пушкарской избе забижают, деньгу пожадничали. Вопрос-то, несомненно, решится. Но не факт, что в мою пользу и не факт, что после этого отношение Иоанна ко мне не поменяется в худшую сторону. Зачем царю такой несамостоятельный слуга? Царю нужны смекалистые, хитрые и храбрые.

Царь поставил задачу изготовить сотню пищалей с кремневым замком, остальное его не интересует. Допустим, что одна пищаль, максимально удешевлённая за счёт внешнего замка и грубой отделки, обойдётся мне рубля в два, за материал и работу, при условии, что я не возьму ни копейки для себя. Сто пищалей — это уже двести рублей. Неподъёмная сумма для простого новика, так что деньги в любом случае придётся брать из царской казны. Да будь я хоть князем родовитым, сумма всё равно набегает немаленькая. Нет, всё-таки надо требовать в казне.

Я тряхнул головой, развернул кобылу, посмотрел на дядьку. Тот широко улыбнулся, видя перемену в моём настроении.

— За мной, — приказал я, снова отправляясь на рысях к Московскому Кремлю.

Грамота нужна? Будет и грамота.

Коней, как обычно, оставили за воротами, в Кремль вошли пешком, перекрестившись на надвратные иконы. Мы тут, кажется, уже примелькались, стрельцы и царские рынды глядели на нас не больше, чем на остальных посетителей, которых было немало. Праздник кончился, начались трудовые будни, и в Кремле, где были сосредоточены царские Приказы и вообще вся политическая жизнь страны, кипела работа.

Я вспомнил слова государя, адресованные, впрочем, не мне, а одному из своих окольничьих. Присмотреться ко мне. Значит, должен узнать и заметить, если я приду с просьбой, и я направился к Челобитному приказу.

Там толпился народ, от простых крестьянских делегатов, жалующихся на несправедливый суд, до первостепенных купцов и даже служилых людей. Каждый хотел только спросить, передать грамотку или узнать о решении царя или окольничьего.

Очередь, однако, двигалась быстро, люди заходили и выходили почти безостановочно. Процесс, видимо, у здешних дьяков был отлажен. Наконец, очередь дошла и до меня.

Леонтий остался на улице, глазеть на соборы и царские палаты, а я прошёл внутрь Челобитного приказа, вовсе не собираясь подавать челобитную.

Внутри пара дьяков строчила что-то, будто наперегонки, даже не поднимая взгляда на очередного просителя.

— Мне бы Адашева увидеть, Алексея Фёдоровича, — сказал я.

— Не принимает он, — равнодушно произнёс дьяк.

— После праздника болеет? — хмыкнул я.

Один из чиновников поднял на меня взор, усмехнулся.

— А, новик! Видал тебя там. Токмо я повыше сидел, — сказал он. — Сам-то не болел?

— Дело молодое, по молодости и не болеешь почти, — буркнул второй.

— Какое дело-то у тебя? — спросил первый.

— Всё то же самое, — сказал я. — Пищальки делать надобно. А на то казна потребна.

— Так в Пушкарскую избу иди, — сказал первый.

— Только что оттуда. Отправили восвояси, — сказал я. — Без грамоты, мол, ничего делать не будем.

— Ну, шельмы, — хмыкнул второй.

— Будет тебе грамота, — пообещал первый. — Сядь пока, подожди.

Как я и говорил. Главное это примелькаться. Сделаться узнаваемым. И всё сразу станет гораздо проще.

Глава 13

В итоге всё прошло как по маслу. Грамотку мне выдали, с печатью, из царской казны щедро отсыпали три сотни рублей, а во время пьянки с мастером Андреем Ивановичем мы сговорились на сто рублей аванса, на материалы, и сто рублей по факту приёмки изделий. Так что я даже вышел в неплохой плюс.

Уговариваться, правда, пришлось весь вечер, потому что цену мастер Рыбин поначалу зарядил абсолютно неадекватную и неподъёмную. Но чем больше пива оказывалось у него в желудке, тем сговорчивей он становился, а когда я, тоже в изрядном подпитии, начал прямо на столе чертить чертежи абсолютно новых изобретений, он сломался окончательно.

Я даже сумел расплатиться по долгам на постоялом дворе.

Точных сроков Андрей Иванович мне не назвал, но обещался, что мой заказ будет делать в первую очередь, а все остальные подождут. Если, мол, не на Медовый, то на Яблочный Спас всё будет готово, тем более, этот заказ он намеревался делать сам, а не спихивать всё на ученика.

А раз нужно ждать, пока изготовят оружие, а людей в особую стрелецкую сотню пока не назначили, я решил всё-таки съездить в отчий дом. Тем более, что Леонтий мне все мозги прокапал на этот счёт, мол, нужно обязательно навестить, и от Москвы ехать не так далеко, и обратно вернуться всегда успеем. Под его натиском я и сдался. Всё равно особых дел в столице у меня не было, а праздно шататься по торжищу и глазеть на достопримечательности мне уже надоело.

Так что мы с Леонтием собрались и на рассвете выехали на Владимирский тракт, соединяющий Москву, Троицкий монастырь, Юрьев-Польский и собственно Владимир. Поклажу навьючили на трофейного мерина, сами ехали на татарских лошадках. Отцовское поместье находилось где-то между Суздалем и Владимиром, и я предоставил Леонтию ехать впереди, указывать дорогу. Память Никитки ничего не могла мне подсказать, к сожалению.

Ехать, к счастью, от Москвы оказалось не так далеко, всего пару дней верхом. По здешним меркам всего ничего, рукой подать. Ночевать останавливались на ямах, на почтовых станциях, где за малую деньгу можно было накормить и напоить лошадей, помыться в бане и переночевать на свежей постели.

На исходе третьего дня мы добрались к поместью. Пустили коней шагом, чтобы холопы могли нас заметить и доложить о прибытии гостей, а потом ещё и спешились у ворот, долго крестясь на надвратную икону Николы Угодника.

Поместье было обнесено деревянным частоколом, лес вокруг был выпилен на несколько сотен метров, так что