Читать книгу - "Час урагана - Песах Амнуэль"

минуту пытался бы звонить в поселок… пусть ночь, но я бы все равно пытался, я заставил бы притащить к телефону ее Колю, я сказал бы ему пару теплых слов, и он тут же помчался бы собирать вещи, потому что если тетя Женя говорит «я тебя жду», то…

А она тихо сидела на кровати, сложив руки на коленях, перебирала пальцами материю, смотрела в пол, изредка поднимала на меня взгляд — внимательный и… спокойный. Ей было достаточно сознания, что Коля нашелся?

Я слишком хорошо знал тетю Женю, чтобы не понимать: она знает то, чего не знаю я. И это знание придает ей сил, спокойствия, уверенности… В чем?

— Погодите, — повторил я, — за миллиарды лет кислородная воздушная оболочка…

— Азотно-кислородная, — механически поправила меня тетя Женя.

— Да… вытеснила ее… ну, эту… в глубину планеты, в воздушные карманы под землей, в вулканические каналы, она живет сейчас там, болеет и мечтает, чтобы все вернулось… Когда появились люди… наверно, она решила, что это и вовсе ее конец: разумный человек не позволит, что атмосфера…

Тетя Женя хмыкнула.

— Она, может, и не понимала сначала, что у человека есть разум, — говорил я. — Мы тоже не понимаем, есть ли разум у дельфинов или собак. А впрочем, что такое человек? В масштабах планеты? В Ее масштабах — я говорю о Ней с большой буквы, как Николай Генрихович? Что человек? Мелочь. Что он может? Она долго не обращала на человека внимания. Но когда началась промышленная революция… или нет, еще позже: когда начали вырубать леса, строить химические заводы… По сравнению с общей энергией атмосферы, хотя бы с энергией, заключенной в электрических полях… или в энергии движущихся воздушных масс… вся наша промышленность — тьфу! Но ровно такое же тьфу, как гомеопатия! Понемногу, постепенно… Что для Нее сто или тысяча лет? Опять же — тьфу. Как Она считает время? Может, время для Нее вообще не существует? Знаете, что я скажу? Может, Она все заранее рассчитала? Я имею в виду — появление человечества. Кто знает, когда и как появились люди? Может, это Она… Рассчитала, что человек рано или поздно начнет переделывать природу — причем именно так, как нужно Ей! Пока люди занимались скотоводством и земледелием, все для Нее шло не так, как нужно. Может, Она даже хотела избавиться от человечества и начать все заново? Устроила Всемирный потоп… И еще я читал: как-то от человечества осталась горстка дикарей в Африке, и вся эволюция началась заново.

— Спокойнее, Юра, — сказала тетя Женя. — Что-то тебя заносит. Ты совсем уж…

— А что? Ну, хорошо. Когда началась промышленная революция, Она поняла, что отсчет времени пошел. И действительно… Мы — как молекулы лекарства, которых мало в растворе, но ведь действуют… Капля камень точит… Знаете, — мне пришла в голову идея, возможно, совсем сумасшедшая, но меня, как сказала тетя Женя, занесло, и я не мог остановиться: — Может, цель существования человечества в том и состоит, чтобы вылечить Землю, вернуть атмосферу в то изначальное состояние, в каком она была четыре миллиарда лет назад. Мы — гомеопатическое лекарство для нашей планеты. Мы только воображаем, что человек — венец творения. А на самом деле мы — гомеопатическая таблетка. А больная — Она, невидимая… Она нами управляет, подталкивает…

— Хватит, — сказала тетя Женя. — Это уже какая-то теория заговора. Тебе бы с Колей поговорить. У него все гораздо более стройно и без фантастики. Гомеопатия — да. Лечение. Цель существования человечества, которую не то чтобы никто понять не хочет — никто об этом даже не задумывается. Но почему ты решил, что Она нами управляет? Как? Это же только воздух. Тяжелый удушливый воздух, наполненный испарениями, которые для человека смертельны. Как Она может нами управлять? О чем ты?

— Это вы так Николаю Генриховичу говорили? — догадался я.

Тетя Женя встала, поправила юбку.

— Устала, — сказала она. — И рано вставать. Пойду посплю. Ты тоже поспи.

— Не усну, — сказал я.

— Твое дело. Полежи. А я попробую уснуть. Здесь хороший воздух. Комнаты, кстати, сдавать пока не нужно — тем более, что не мы платим.

— Хотите отдохнуть после Кизимена? — сказал я. — И правда, может, задержимся здесь на неделю? Природа… И Николаю Генриховичу полезно.

— Коле? — удивилась тетя Женя и, помолчав, добавила: — Все-таки ты ничего не понял. И ладно. Спокойной ночи.

Не понял — чего?

Тетя Женя ушла к себе, а я открыл окно, выкурил сигарету и лег, но даже под ватным одеялом, которое я нашел в шкафу, было зябко и прохладно, сон не шел, я закрыл окно, и стало душно, мне не хватало воздуха, я лежал, закрыв глаза, и почему-то представлял, что дышу чем-то совсем не пригодным для дыхания… запах был какой-то… то ли серы, то ли аммиака… противный запах, возникший, скорее всего, в моем воображении. Наверно, я все-таки засыпал, потому что в полудреме слышал странный голос — он не звучал, он просто существовал внутри меня и говорил, ничего не произнося, странные слова, которых не было в тех языках, что я знал, но я все равно понимал смысл: «Ваша сила приближает мою силу, вы — мое лекарство, вы пришли, и вы уйдете, потому что вместе нам жить невозможно, вы уйдете, вы временные, а я останусь, я вечная, это мой мир»…

Я хотел возразить, но не знал — кому. Я хотел подумать, что… Но мысль обрывалась… Я хотел…

Проснулся я от звонка мобильника.

— Дольский? — спросил кто-то незнакомым голосом. — Вы готовы? Машина вышла.

Наскоро умывшись, я вытащил из номера рюкзак и постучал в соседнюю дверь. Сначала тихо, потом громче.

— Что ты барабанишь? — недовольно сказала, открыв, тетя Женя. Она была полностью одета, причесана, и рюкзак стоял у ее ног, готовый к тому, чтобы я его поднял. Похоже, она все-таки не ложилась этой ночью. — Я не глухая. И что за спешка?

Странный вопрос.

Милицейский «жигуль» стоял перед входом в гостиницу, водитель курил, смотрел, как на западе медленно поднимались к зениту тяжелые облака — на востоке еще слепило глаза радостное утреннее солнце, а с противоположной стороны надвигался морок, видны были струи дождя, пересекавшие небо и казавшиеся издали прозрачным, трепетавшим на ветру, кисейным занавесом.

В дороге мы не проронили ни слова — впрочем, весь путь и занял-то минут пятнадцать. Вертолет стоял посреди бетонированной площадки, лопасти медленно крутились, создавая не ветер, а бурление в воздухе, несколько мужчин поднимали в кабину картонные коробки, передавали пилоту и, видимо, штурману — так мне, во всяком случае, показалось, — и те складывали груз посреди салона, сидеть нам с тетей Женей