Читать книгу - "Э(П)РОН-7 Водный мир - Александр Павлович Быченин"

искренности, прорезавшейся в голосе аборигена. — Тэ-эк-с, где же она?.. Точно ведь должна быть!..

Искал я, если кому-то интересно, фляжку из отцовского НЗ, то бишь неприкосновенного запаса, в которой тот имел обыкновение держать дешёвый ром местной выделки. Правда, в отличие от легендарного прародителя, гнали его не из сахарного тростника, а из гессионского эндемика, ничуть не уступавшего по качеству. Да-да, это как раз тот случай, когда дешёвый не означает плохой. Не рисовое же вино ему пить, в конце-то концов? Чтоб вы знали, даже сами ваньгожэнь это пойло потребляли вынужденно — как-никак, традиция.

— Ага, попалась! — удовлетворённо выдохнул я, нашарив знакомую ёмкость в выемке за пилотским креслом. Выбрался из кабины, оставив блистер откинутым, и сунул фляжку в лапы пленника, предварительно скрутив крышку: — Лопай! Только не всё сразу!

— Грасиас! — дрожащим голосом поблагодарил абориген, и присосался к горлышку, принявшись поглощать выпивку большими глотками — аж кадык заходил ходуном.

— Эй, эй, хорош! — забеспокоился я примерно на пятом глотке. — Окосеешь! Дай сюда! Сюда, я сказал!

— Ф-фух! — расслабленно выдохнул пленник, вынужденно расставшись с вожделенной ёмкостью. — Забористая штука!

— Ты не спьяней только!

— Об этом мне остаётся только мечтать, белолицый! — огрызнулся абориген. И поник буйной головушкой: — С некоторых пор, мадре пута!..

— Эй, мальчики, а что вы тут делаете? — прервала нашу высокоинтеллектуальную беседу Лерка, как раз в этот момент добравшаяся до глайдера. — Вань, это кто? Чего он какой лохматый?

При звуке её голоса пленник, такое ощущение, заново обрёл интерес к жизни: мотнул головой, отбрасывая непослушные патлы, и уставился прямо на девушку. Ну а поскольку я тоже машинально оглянулся, то и стал свидетелем практически немой сцены: Лерка вдруг изменилась в лице и потрясённо прошептала:

— Лукиньо?..

4

Н-да… дорого бы я дал, чтобы посмотреть в этот момент на себя со стороны. Рожа наверняка вытянулась, да и глаза на лоб полезли. Про мозги набекрень и говорить не стоит — всё, на что меня хватило, это неверяще протянуть:

— Да ну на хрен…

А вот абориген, наоборот, весьма оживился:

— Ну наконец-то хоть кто-то!.. Мадре миа, как долго я этого ждал!

Понятно, что лопотал он на своём наречии, но софтина в «нейре» услужливо транслировала перевод прямо мне на слуховой нерв, что при моей сфере деятельности к диссонансу не приводило — привык. Дипломатия это не шутка, порой… да какой, к чёрту, порой! — всегда на кону столько, что поневоле перестаёшь надеяться только лишь на собственный языковой багаж. А в случае с наречием Протектората Чжунго так и особенно. Поэтому я сейчас воспринимал информацию не столько на слух, сколько зрительно — считывал малейшие движения мимических мышц пленника, машинально отмечал мельчайшие жесты и ни на миг не отпускал его бегающий взгляд. И мог с очень высокой долей вероятности утверждать, что облегчение парень испытал нешуточное. Такое не сыграешь, будь ты хоть гений-лицедей. То есть, получается, что парень?.. Тьфу, м-мать! Какой он, к демонам, парень?! Матёрый мужик в теле юнца! Но… как?! Как, я вас спрашиваю?!

— Хей, сеньорита Балериа! — расплылся тем временем в довольной ухмылке Лукиньо. — Я вас тоже помню! Какая хорошая девчушка, мадре пу… э-э-э… миа! Грасиас, сеньорита!

— Лер? — покосился я на подружку.

Сказать, что она была удивлена, это ничего не сказать. Тут скорее подойдёт более грубый, но предельно чёткий эпитет. Ну а если цензурно, Лерка пребывала в тотальном офигении. Уж тут-то можете мне поверить, я зазнобу за этот год с лишним изучил очень хорошо, поскольку пришлось неоднократно столкнуться со всем её эмоциональным спектром. А конкретно сейчас она вообще дар речи потеряла.

— А?.. — очнулась, наконец, девушка. — Вань, я… сплю?!

— Ни в коем случае, сеньорита! — с изрядным рвением замотал головой абориген, опередив меня буквально на мгновение. — Это я, тот самый Лукиньо, старый…

— … пропойца! — закончила за него фразу Лерка. Судя по ожившему лицу и раскрасневшимся щекам, она окончательно вышла из ступора. Осталось только с сумбуром в мыслях совладать. У меня, кстати, сейчас точно такая же проблема. — Но… как?!

— Это очень грустная и поучительная история, сеньорита…

— Профессора куда дел, лишенец?! — прервал я словоизлияния аборигена. — Эйген где?!

— Сеньор Эухенио больше не с нами, — потупил взгляд Лукиньо.

— Что?! — чуть не задохнулась Лерка. Потом проглотила слёзы и всё-таки пересилила себя: — Где… где его тело?

— Я не уверен… — затянул было старую песню Лукиньо, но озверевшая Лерка выписала ему роскошнейшую оплеуху, опрокинув на песок.

И принялась чеканить каждое слово:

— Где. Мой. Дед.

— Да не знаю я! — закрылся от грозной фурии связанными руками Лукиньо. — И почему вы сразу думаете о самом плохом, сеньорита?!

— Ты же сам сказал?! — опешила та.

— Что я сказал?! Что?! — поспешил закрепить успех абориген. — Где я упоминал смерть сеньора Эухенио?!

— Сам же ска…

— Что его нет с нами! Но не факт, что он умер!

— А что же тогда?! — ещё больше взъярилась Лерка, но ногой до несчастного пленника не дотянулась — я вовремя облапил её за талию и оттащил подальше.

От греха, что называется.

— Сеньора Эухенио похитили духи бездны, сеньорита Балериа! — благоговейно закатив глаза, объявил Лукиньо. — Те самые, которые и меня прокляли!

— Чего?! — не утерпел и я.

— Меня прокляли духи бездны, сеньор! К сожалению, не знаю вашего имени!

— Елагин Иван, — машинально представился я.

— Так вы наследник?! — с безумной надеждой во взгляде уставился на меня Лукиньо. — Помогите мне, сеньор! Пожалуйста! Я знаю, у вас, людей кланов, есть много всяких волшебных штук, непостижимых для наших шаманов и даже травников! Вы сможете определить, как снять проклятие! Ведь сможете?..

— Не уверен, — хмыкнул я, по извечной привычке не особо торопясь брать на себя какие бы то ни было обязательства, но тут полубезумный от внезапно явившейся надежды абориген вдруг ловко рванул ко мне — прямо на четвереньках — явно намереваясь упасть в ноги. А возможно, и облобызать. Пришлось быстренько отскочить, так что Лукиньо лишь мазнул кончиками пальцев по моим ступням. — Эй! Прекрати! Ещё давай скажи, что желаешь поступить ко мне в вечное рабство!

— Рабство? — недоумённо покосился на меня пленник.

— Ну, блин, в батраки! Не понимаешь? Как там у них… в пеоны, во!

— А-а-а!.. А можно?

— Охренел, что ли?! — возмутился я. — И вообще, хорош уже мне мозг пудрить! Сел нормально, и чтобы больше не рыпался! Вот, другое дело! А теперь рассказывай!

— Что именно, сеньор?

— Всё! Во-первых, как сюда попал!

— С сеньором Эухенио, — покосился на меня, как на слабоумного, Лукиньо. — На большой лодке со скрипучим деревом без веток.

— На