Читать книгу - "Энергеты всех стран соединяйтесь! - Алексей Викторович Широков"

А на большой перемене, когда я вернулся из столовой, довольный и сытый, возле моей парты нарисовалась Полякова. Я, конечно, заметил недовольные взгляды, которые она бросала на меня во время перемен, но по сравнению с Софией, то смотревшей как Ленин на буржуазию, а то ни с того ни с сего красневшей, это было незначительной мелочью. И я ждал разборок с Сикорской, но Машка успела первой.

– Ну и где?! – Тхэквондистка грозно уперла руки в бока и нахмурила брови. – Я спрашиваю: где?!

– Где-то тут. – Честно говоря, я не понимал, чего от меня хотят, так что решил включить дурака. – Может, под парту упала. Но это не точно. Сама погляди, мне лень.

– Ты идиот? – Спортсменка аж подзависла, а затем обличающе ткнула в меня пальцем. – Ха! Я так и знала, что ты просто трепло!

– Если бы ты потрудилась объяснить причину своего наезда, возможно, наш диалог был бы гораздо более познавательным, – я пожал плечами, показывая, что мне ее обвинения совершенно фиолетовы. – Ты попробуй сложить буквы в слова, а из них сформулировать мысль. Согласен, это непросто, но ты не торопись. Начинай с малого. Ну, там, мама мыла раму. Потихоньку, годика через три дойдешь до сложноподчиненных осмысленных предложений. Тогда и приходи, поговорим.

– Что ты сказал?! – мгновенно вспыхнула Полякова, сжимая кулаки, но кинуться на меня ей не дал Ромка. – Еремин, не лезь!

– А ну тихо! – парень рявкнул на агрессоршу, заставляя ее успокоиться. – Ты хочешь нас перед Первомаем на всю школу опозорить?! Драка двух Юниоров, замечательно! Только этого нам не хватает!

– Он обещал принести стихи и соврал! – тоже повысила голос девушка. – А ты за него заступаешься! То есть так, да?!

– Я не за него, я просто не хочу, чтобы ты попала в неприятности, – тут же заюлил Ромка. – Семену все равно, он и так одной ногой на улице, а тебя за драку могут и на учет поставить.

– Тем более что стихи я принес. – Я сидел с таким видом, словно гляжу бразильский телесериал. – И, если бы умела пользоваться речевым аппаратом по назначению, ты бы это уже узнала. Но, к сожалению, твое развитие…

– Чобот, завязывай, – тихо и зло рыкнул на меня Еремин. – Хорош. Мог бы просто сказать, что принес.

– Если бы твоя пассия задала вежливый вопрос, я так бы и сделал, – ничуть не повелся я на угрозу. – Но, видимо, она считает, что все должны сами мечтать ее осчастливить. Не знаешь, кстати, почему?

– И ничего я не его пассия, – несмотря на отрицание, Машка слегка покраснела. – Я три урока ждала, между прочим!

– Самое смешное, что тебе я ничего не обещал, – ухмыльнулся я на глупый наезд. – Мы с Зосимовой договаривались, а не с тобой. Так что ты коней бы притормозила с наездами.

– Я же сказала, что тебя к Леночке не подпущу! – Полякова зло полоснула меня взглядом. – Ты…

– Так, давайте успокоимся, – Роман решил навести порядок, пользуясь своей властью комсомольского активиста и лидера класса. – Не надо ссориться. Мы не так поняли Семена, за что лично я прошу у него прощения. Извини, Сем, мы были неправы. Так ведь, Маша? Маша?

– Л-ладно! – рыкнула девушка. – Извини.

– Да какие проблемы, – я барски отмахнулся: пустяки, мол. – Мы же одноклассники. Так и быть, я вас прощаю. Что поделать, если вы такими уродились.

– Чобот, не борщи, – скрипнул зубами Еремин. – Ты наглеешь.

– Так я всегда таким был. – Я лучезарно ему улыбнулся и тут же стал серьезным. – Ладно, давай ближе к телу. Тут десять песен. Все – будущие хиты. Гарантирую. Но к ним надо сделать хорошую музыку. Темп я там накидал, но не более, про мой слух вы знаете. Только я не уверен, что вы те, кто мне нужен.

В доказательство своих слов я накрыл тетрадку рукой, прижимая к парте. К чести Поляковой, она не кинулась выдирать ее, хоть едва ли не слюной истекала. Ромка тоже, пусть и не смотрел, как кот на сметану, но выглядел весьма заинтересованным, пусть и пытался это скрыть. А на соседнем ряду чьи-то малиновые уши выдавали того, кто больше всего мечтал залезть в мои записи.

– То есть набиваешь себе цену, – презрительно сощурилась Машка. – Все с тобой понятно. Я так и думала. Ни фига ты не изменился, так и остался моральным уродом. Но учти, только попробуй хоть коснуться…

– Воу, воу, полегче, – я даже отодвинулся подальше от агрессивной девушки, всем своим видом показывая, насколько в шоке от ее слов. – Уймись, озабоченная! Больно надо мне кого-то из вас, малолеток, трогать. Я, вообще-то, говорил о профессиональных качествах. Мне нужен настоящий композитор, способный придать песням лоск и цельность, а не вот эти ваши дурные фантазии. Рома, повлияй на подружку, у нее явный…

– Чобот, заткнись!!! – рыкнул комсомолец, сжимая кулаки, готовый броситься на меня в любую секунду. – Завали пасть!

– Ну хоть не поганую, и то хлеб. – Я презрительно цыкнул. – Все с вами ясно. То есть я моральный урод, а вы святее папы римского. Знаете что, идите-ка вы в жопу. Строем. Блюстители нравственности и моральных принципов хреновы. Способные из-за своих домыслов облить человека говном, но не готовые к замечаниям в свой адрес. Как же, вы же комсомольцы, активисты. А я быдло. Вот и шуруйте. Вон Сикорскую с собой захватите, она тоже любительница обличать и укрощать. Тоже еще одна звезда пленительного счастья, блин. Валите вон коммунизм строить, в котором таким, как я, не место. Так ведь, София?

– Я тебя не трогала, Чеботарев, чего ты меня-то приплел? – Сикорская сегодня была тихой, хоть и поглядывала на меня время от времени. – Но что тебе среди нормальных людей делать нечего – это факт.

– Что и требовалось доказать. – Я хмыкнул и убрал тетрадь с песнями в портфель, показывая, что разговор закончен. – Я вас больше не задерживаю. Гуд бай. Ауффидерзейн. Оривидерчи.

И принялся повторять темы к уроку. Нет, я не обиделся. По большому счету мне было плевать на одноклассников. Учиться оставалось от силы пару месяцев, да и то вряд ли, а затем мы разбежимся кто куда. Точнее, они-то, большинство, останутся в школе, а я уйду в какое-нибудь училище. Куда мне еще деваться-то. Так что я и не пытался быть вежливым.

А еще меня задрало это отношение. Да, я понимаю, что заслужил и сам виноват. Но они же видят, что я изменился. Стал другим человеком, можно сказать. Да и с той же Зосимовой не так уж все страшно было, как они рисуют. Ну потискал чутка