Читать книгу - "Напряжение растет - Владимир Ильин"

– Как первое сентября? – бесшумно появился за спиной старик.

– Было интересно, – поделился я впечатлениями.

– Познакомился с классом? – без особых эмоций спросил он, доставая из шкафа справа от зеркала две стерильные упаковки и антисептик.

– Кое с кем.

Мои руки легли на предложенное им полотенце и были аккуратно освобождены от влаги.

– Как они тебе? – Наставник сноровисто наложил мазь и теперь бинтовал правую. – Вот тут придержи, вот так.

– Дружные, – поморщился я от прикосновения ткани.

– Один за всех? – поднял взгляд мой учитель, домоправитель, а теперь еще и врач.

– Все за одного, – пожал я плечами, подставляя другую руку.

– О чем спорили?

– О различиях между людьми. Вот тут немного давит.

– Сейчас лучше? – поправил он узел.

– Да, спасибо. – С искренней признательностью я посмотрел на плотные, похожие на варежки, повязки.

– Хоть не на уроке спорили? – Старик строго глянул на меня.

– В парке спорить удобней.

– Тогда ладно, – вздохнул он спокойно. – И что, отличаются люди?

– Если очень сильно настаивают на своем, то да.

– Чем же? – поинтересовался учитель, складывая перевязочные материалы обратно в шкаф.

– Разбитым носом. Хотя они что-то говорили про происхождение и право приказывать.

– Вот как, – старик досадливо пожевал губами. – Впрочем, я примерно так и представлял. Час назад к воротам подъехали две машины, постояли, полюбовались на княжий щит над калиткой и усвистали по своим делам. Почему-то сразу на тебя подумал.

– Чуть что – сразу я?! – искренне возмутился, покидая ванную комнату.

– Потому что все остальные уже были дома, – назидательно поднял наставник палец вверх, выходя следом. – А потом приехала машина из школы и забрала твоего отца. В связи с этим у меня два вопроса.

– А покормить?

– Переоденься в чистое и пойдем, – покладисто согласился домоправитель, помогая снять костюм. Перевязанные руки не добавляли ловкости. – А пока переодеваешься, ответь мне, отрок, где была твоя голова?! – звенящим от еле сдерживаемой ярости голосом сказал он прямо в ухо.

– Била в переносицу главному, – буркнул я, отводя в сторону взгляд.

В таком состоянии с ним лучше не спорить. Все-таки заслуженный преподаватель, сорок лет стажа – ему такие, как я, на один зуб.

– Головой надо думать, а не бить! Хоть иногда! Они живы?!

– Дышали, когда уходил, – неохотно ответил, кутаясь в расстегнутую рубашку и не торопясь из нее вылезать.

Так отчего-то было легче – прямо как под одеялом в детстве.

– Ты должен был уйти два часа назад! – Меня силком вытащили из моего ненадежного укрытия.

– Так я и ушел. – Настал черед майки обеспечивать мою безопасность. Ее-то я надежно держал руками, потому что знал, какой последует вопрос.

– И где ты был все это время?!

– Гулял.

Материя не выдержала и с треском разорвалась по шву. На меня грозно смотрели синие глаза.

– В таком состоянии? Ты понимаешь, что в раны могла попасть инфекция?! О чем ты вообще думал!

– Об алиби, – тяжело вздохнув, признался, поднимая взгляд.

Все-таки не чужой человек. Хотя месяца два назад был вполне себе чужой – сидел с коробками, заполненными учебниками и одеждой, дожидаясь транспорта для переезда. Тут-то его папа и заметил, заинтересовавшись обилием школьной литературы. Нам как раз нужен был репетитор – для меня, а дедушка смотрелся если не как бывший директор, то как заслуженный учитель. Вот и поговорили они о погоде, о делах. А прибывшая через десять минут машина отвезла все добро старика не на вокзал, как до этого планировалось, а к нам в дом.

Отец прямо светился от радости – в чужом городе найти хорошего специалиста очень сложно. Тут знакомства нужны, а где их взять? Да и хорошие люди – они без дела не сидят, все на своих местах. Иначе какие они хорошие? Так что столкнуться прямо на улице с нужным человеком, имеющим кучу рекомендаций, а потом еще убедить его отложить поездку на юг ради моего обучения – серьезный повод для радости! Для всех, кроме меня. Потому что учитель оказался страшным человеком с тяжелым нравом и металлической линейкой, которой умел громко стучать по столу. Меня он бить не мог, хотя наверняка хотел – я ведь ничего толком не знал по огромному числу предметов. А не мог он этого делать по договору с нашей семьей – оказывается, личные учителя, они как врачи. И, как врачи, не имеют права вредить подопечным, а также рассказывать о том, что услышали или увидели во время своей работы. Потому наставника легко пускали за общий стол, обсуждали вместе с ним самые разные вопросы, частенько получали дельные советы, а через две недели как-то и вовсе стали считать членом семьи. Опять же – все, кроме меня. Я взрослым не особо верю, а уж бывшим школьным директорам – тем более.

Мое отношение изменил Федор, мой новый брат. Новый – не потому, что новорожденный, а из-за того, что старого никогда не было, как и семьи. Месяц назад появилась – то ли они меня нашли, то ли я их. Просто там, в руинах полуразрушенного города, среди толп беженцев, которых записывали в добровольное рабство, я был нужен им, а они – мне. Потом оказалось, что мы действительно нужны друг другу – осиротевшая на маму семья из брата, двух сестер и отца нуждалась в ком-то, кто сможет отвлечь от не затянувшейся раны, а я всю жизнь мечтал услышать слова «сын» и «брат».

В общем, брат сказал, что я зря боюсь старика. Был бы Федор просто добрым и умным парнем, которым и является, я бы просто потрепал его по волосам (а я и не удержался!), а потом делал по-своему. Но Федор, как и вся семья, не совсем обычные – они видят «Искру Создателя» внутри вещей. Не знаю, что это такое, – так и не разглядел ни разу. Дар помогает создавать волшебные предметы, собирая самоцветы с «искрой» в красивые украшения, способные защитить и уничтожить, ободрить и ослабить. Говорят, в нашей империи всего шесть семей, способных делать такое, и не всякому их работа по карману.

У меня тоже есть своя «искра» – между пальцев, обрадовавшись, что о нем вспомнили, незаметно крутанулся крохотный электрический огонек. Есть свой талант, доставшийся от родителей, которых я никогда не знал, но обязательно найду… Но все это – видимое остальным людям.

А Федор вдобавок различал «искры» в людях, и, как он признался по секрету, те «искры» тоже бывают очень разными, у хороших и плохих, сильных и слабых. Потому меня легко приняли в семью, буквально через полчаса после встречи. И потому, наверное, мне не следовало бояться нового учителя. Федор сказал, что внутри у него сияет суровое пламя – почти белое, с легким алым отливом, сжатое в тугой ком красными и желтыми лентами. Но когда старик смотрит на меня, его «искра» наливается нежно-зеленым и стихает, как шторм внутри векового леса. Брат умеет красиво говорить, хоть и вдвое младше меня.