Читать книгу - "Ад Лабрисфорта - Джей Эм"

Он устроился на стуле, который недавно покинула Амалия Бродхен и, глядя мимо Патриции, сказал:

– Зачем ты хочешь всё это записывать? Для чего тебе нужно подробное описание Лабрисфорта? И эти материалы, которые ты ищешь?

– Не знаю, – Патриция нервно передёрнула плечами. Флэш, услышав звук голоса, чуть повернулся. Теперь казалось, что он смотрит точно на неё. Хотя на самом деле его глаза – голубые глаза, которые так странно было видеть на смуглом лице – не могли смотреть никуда. – То есть, может быть, и знаю, Уэс. Уж раз мы начали… ну… в общем… Я считаю, мы должны это дело завершить. Собрать вместе все сведения, какие у нас есть. Вдруг это как-то нам поможет… Поможет понять, что делать дальше. Да чего я тебе рассказываю – ты ведь и сам хотел писать о Лабрисфорте.

– Да. Ладно. Ладно, давай продолжать.

– Будешь кофе?

– Да. Спасибо.

«В здании тюрьмы два крыла высотой в три этажа, – спустя минуту начала записывать Патриция под диктовку. – Там расположены камеры. Если смотреть со стороны входа, правым будет женский блок, левым – мужской. Лабрисфорт – «двуполая» тюрьма, но содержание заключённых устроено так, что арестанты из того и другого блоков друг друга никогда не видят. Выход на прогулку, помывки – всё в разное время. Центральная часть между крыльями – двухэтажная, в ней административные и служебные помещения.

Крыша тюрьмы плоская, стены без единого выступа. Лабрисфорт – чёртова коробка из бетона метровой толщины («чёртова» – сказал Флэш, Патриция отстучала на клавишах просто «коробка»).

На окнах камер решётки такие частые, что руку между прутьями не просунет и ребёнок. А диаметром прутья не сильно уступают этой самой руке. Размером окошки полметра на полметра.

На первом этаже в каждом блоке по восемь камер-одиночек: четыре вдоль одной стены и четыре вдоль другой. В этих камерах окон нет вовсе. Их «постояльцы» задерживаются в Лабрисфорте меньше остальных. Это камеры для смертников. В центральной части, между крыльями, на первом этаже душ, лазарет и кухня.

На втором – тоже по восемь одиночных камер, но эти – для постоянных (или более-менее постоянных) обитателей. По центру находятся кабинеты тюремной администрации и подсобки.

На последнем, третьем этаже, по четыре камеры в том и в другом крыле, каждая на четыре человека. То есть Лабрисфорт максимально рассчитан на шестьдесят четыре заключённых, по тридцать два того и другого пола.

Для каждого блока есть свой прогулочный двор, наглухо отделённый от окружающего мира. С одной стороны ограду заменяет стена тюрьмы, три другие сложены из бетонных блоков. Высотой этот забор четыре метра. Говорят, ещё на пару метров он углублён под землю. Ненужная предосторожность. Лабрисфортская «земля» сама по прочности мало уступает бетону.

Выходов в ограде нет. Попасть во дворы можно только из здания тюрьмы. Они как часть постройки, но без потолка и пола.

Вокруг здания вместе с прогулочными дворами проходит ещё один забор. Шестиметровой высоты. Сделан из колючей проволоки, по которой пропущен ток. Около забора сторожевые вышки, на каждой по два снайпера.

В восемь утра прилетает вертолёт, приземляется на площадке, которая тоже находится внутри периметра проволочного забора. Он привозит тюремное начальство и персонал, и забирает надзирателей предыдущей смены. Вечером возвращается с новой сменой конвоя. Охранники работают по суткам, кто-то – с вечера до вечера, кто-то – с утра до утра. На этаж каждого блока приходится по трое, плюс один старший надзиратель на блок. Меняются по графику, а не так чтобы один охранник постоянно дежурил на одном этаже.

Вечером все, чей рабочий день закончен, отбывают на вертолёте обратно на материк. Заключённых тоже доставляют по воздуху. Другого сообщения с берегом нет. Где-то на острове имеется ангар с резервным вертолётом на случай непредвиденных ситуаций. Может, даже с двумя или тремя. Этого я точно не знаю. («Точно не известно» – записала Патриция.)

Флэш замолчал. Патриция тоже молчала, уверенная, что он добавит что-то ещё.

– Да, я забыл самое главное. За двадцать лет существования Лабрисфортской тюрьмы оттуда никто не смог совершить побега.

– М-мм… – протянула Патриция. – Надо написать «никто, кроме одного человека».

– Нет. Просто никто. Я бы не назвал побегом то, что произошло со мной.

Патриция хотела возразить, но не сделала этого. Тишина в комнате стала гнетущей. Они оба словно ощутили чьё-то незримое постороннее присутствие.

– Почему ты мне поверила? – нарушил молчание Флэш.

Почувствовав, что ужасно устала сидеть весь день за столом, Патриция встала и прошлась туда-сюда по кабинету.

«Из-за твоих глаз, мать твою. Этот чёртов огонь, в который ты взглянул однажды, не просто в них отразился – отражение осталось навсегда. Или, по крайней мере, какой-то отблеск отражения», – хотелось сказать ей. Но вместо этого она только пожала плечами:

– Не знаю.

Конечно, поверила она не сразу. Ни один нормальный человек не поверит сразу в такую историю. А Флэш далеко не сразу ей всё рассказал – по той же причине. Ни один нормальный человек этого бы не сделал. Тем более что обратился к Патриции Флэш без большой охоты. Последовал совету их общего знакомого, но явно не рассчитывал, что какой-то психолог в состоянии ему чем-то помочь.

Несколько консультаций прошли впустую. На все вопросы Патриции Флэш отвечал коротко и равнодушно. Она думала уже, что придётся прекратить напрасно тратить своё и его время. Но всё-таки решила сделать ещё одну попытку. И просто наугад, не особо рассчитывая, что это к чему-то приведёт, сказала, что однажды на её глазах погиб человек. В подробности вдаваться не стала, было это давно, в детстве. Хотя воспоминание осталось на всю жизнь…

Патриция знала: с некоторыми пациентами такие «собственные примеры» срабатывают. Независимо от степени правдивости. Впрочем, в случае с Флэшем она сказала абсолютную правду. Но была почти уверена, что даже это не сыграет никакой роли. Флэш слишком непохож на большинство людей, с которыми она привыкла работать.

Она ожидала, что услышит что-нибудь вроде ничего не значащего «В самом деле?..», и на этом всё закончится. К тому же он ещё и отвлёкся от разговора. Его слух уловил шум, на который Патриция не обратила бы внимания – лёгкие шуршащие щелчки по стеклу. Флэш повернул лицо к окну.

– Что это?

Патриция потянулась к жалюзи и отодвинула пару полосок с краю.

– Ничего особенного. Ночная бабочка стучится в стекло.

Встреча с Флэшем была назначена на последний час работы, с пяти до шести.

– Странно, я думала, в октябре для них уже слишком холодно.

Патриция встала и закрыла форточку. Ей не хотелось, чтобы насекомое попало в комнату.

– В Лабрисфорте это обычное дело, – неожиданно подал голос Флэш.

– Что? – Патриция не сразу поняла, что он имеет в виду.