Читать книгу - "Гонка по кругу - Евгений Шкиль"

Генрих все еще самозабвенно ворковал свое «яволь», а Феликс уже смотрел на перебежчика с Баррикадной.

– Кандидат в рядовые Ганс Брехер, – представился Ваня.

– Тебя я что-то раньше на Пушкинской не видел, – сказал Фольгер. – Как ты оказался в Рейхе? Тоже кого-нибудь изнасиловал? Или так, идейный?

– Убийство по неосторожности, – честно ответил Ваня. Смысла врать не было никакого.

– Ну, ты в следующий раз будь поаккуратней, смотри не перестреляй товарищей по оружию. – Феликс взглянул на начальника караула, на Генриха и скривился в ухмылке: – А то Рейх понесет невосполнимые потери, подорвет, прямо скажем, основы своей обороноспособности.

– Я постараюсь, герр Фольгер.

Феликс одобрительно хмыкнул:

– А вообще ты молодец, ты – солдат. Я за вами целых пять минут наблюдал. Но в следующий раз советую не отходить слишком далеко от блокпоста и не открываться, а то хлопнут тебя на раз-два, и слова сказать не успеешь.

– Я постараюсь, герр Фольгер.

– Ну вот и славно, – Феликс быстрым шагом направился в сторону блокпоста.

– Герр Фольгер, герр Фольгер! – Начальник караула засеменил вслед за удаляющейся фигурой. – Подождите, пожалуйста! Мне необходимо, чтобы вы расписались, и еще, прежде чем вас пропустить, я должен предварительно позвонить в…

– Вот беги и звони, потому что если я, пройдя еще один пост, появлюсь на станции раньше, чем ты позвонишь, тебе несдобровать. – Фольгер растворился в темноте, и теперь был слышен только его голос, многократно отраженный от стен туннеля. – А подпись мою можешь подделать, я разрешаю, ты все равно под расстрельной статьей ходишь, так какая тебе разница, одним косяком меньше, одним больше…

Взвыв от отчаянья, начальник караула побежал к блокпосту. Ваня, пытаясь скрыть радость от того, что его незадачливым напарникам досталось по полной, спросил Генриха:

– А кто такой Феликс Фольгер?

– О-о-о! – с благоговением протянул толстяк. – Это великий человек, такой же великий, как этот самый… Скворцони.

– Скорцени, – поправил Генриха Ваня.

– Ну да, точно, этот самый… – кивнул толстяк.

– Да, – сказал перебежчик с Баррикадной, – действительно, интересный человек.

На душе у Вани Колоскова, нареченного Гансом Брехером, полегчало.

* * *

Резко зазвонивший телефон прервал тяжелые мысли гауляйтера. Захлопнув «Майн Кампф», он поднял трубку и прохрипел:

– Я слушаю.

– Господин Вольф, – голос дежурного был еле слышен, будто звонили как минимум с другого конца московской подземки, а не с той же станции, – герр Феликс Фольгер прошел блокпосты E-3 и E-2, сейчас он на КПП.

– Очень хорошо, – сказал гауляйтер, – проводите его ко мне.

Бросив трубку и бережно положив «Майн Кампф» на стол, Вольф осмотрел сумрачное, довольно-таки просторное по меркам метрополитена помещение. Длинный дубовый стол, стулья, железные сейфы вперемежку со знаменами Третьего Рейха вдоль стен, мерцающие огоньки масляных ламп, электрофон с крутящимся винилом, а сзади, за спиной гауляйтера, – портрет фюрера в полный рост. Что ни говори – эффектно.

Вот только жаль, эффектность и эффективность – совершенно разные понятия. Последние месяцы Вольфа постоянно посещали черные мысли. Что бы там ни вещали пропагандисты, как бы ни убеждал он себя и соратников в конечной победе, – дела обстояли из рук вон плохо. Радиация, недоедание, отсутствие нормального солнечного света косили и без того редкие ряды приверженцев расы и партии. Впрочем, это касалось и всех остальных выживших. Арийцы, кавказцы, китайцы, евреи – мутантам без разницы, кого жрать. А ведь когда-то Вольфу чудилось, что Мировая бойня, уничтожившая большую часть человечества, – это Рагнарёк, гибель богов, после которой возродится новый мир, чистый от расовой скверны. Но мечты разбивались о жестокую реальность, и любые попытки нацистов освоить новое жизненное пространство, выйти за пределы трех станций оканчивались провалом. Где бы найти настоящих сверхлюдей, уберменшев, не боящихся радиации и мутантов, способных без ущерба для здоровья дышать отравленным воздухом?.. Нет таких, нет… а тут еще и семейные трудности…

«Как в лабиринте каком-то, – подумал гауляйтер, – ходишь мимо одного и того же места. И каждый раз проблемы возникают в тех же самых точках, будто пластинку заезженную слушаешь».

Вольф перевел взгляд на электрофон. Под немецкий марш пел хор… правда, на украинском языке. Сталкеры так и не смогли добыть пластинку с песней на языке оригинала, хотя гауляйтер предложил очень даже солидное вознаграждение. Но тут ничего не поделаешь, приходится довольствоваться тем, что есть.

Звільніть прохід брунатним батальйонам!

Звільніть прохід ході штурмовиків!

Вселяє свастика надію вже мільйонам:

Робота й хліб! До діла! Менше слів!

«Н-да, мечты… мечты… мечты и ничего более», – Вольф поднялся из-за стола, подошел к электрофону, снял иглу с пластинки. В этот момент постучали.

– Войдите, – сказал гауляйтер, возвращаясь в кресло.

Из-за дверей высунулось длинное лицо дежурного по станции:

– Герр Вольф, герр Фольгер на месте.

Гауляйтер кивнул. В помещение вошел Феликс Фольгер.

– Тепло здесь, – сказал он, – не то что на станции. Приветствую тебя!

– Здравствуй, мой бывший зять, – ответил Вольф, улыбнувшись.

– Судя по тому, как ты жаждал меня увидеть, – Феликс бухнулся на стул рядом с электрофоном, – бывших зятьев не бывает. У меня, майн фюрер, дурные вести.

– Что такое? – гауляйтер слегка напрягся.

– У тебя там на передовом блокпосту в перегоне на Баррикадную стоят тяжелые олигофрены, их всех надо повесить.

– А, – отмахнулся Вольф, – всему свое время. На E-3 у меня самые неблагонадежные. Думаешь, я не знаю, какие там дуралеи? Просто с человеческим ресурсом тяжко, да и с остальными ресурсами тоже не очень. Вот и приходится закрывать глаза на некоторые недоразумения.

– Неожиданно… – Феликс поднял брови. – В Рейхе наступила оттепель?

– Ненадолго. Сейчас мы проводим мощную пропагандистскую кампанию, распускаем слухи, к нам стекаются со всего метро добровольцы, желающие вступить в ряды великого Рейха. Как наберется достаточно, так и закрутим гайки.

– Ага, насильники, убийцы и прочий сброд…

– Ну почему же, – возразил гауляйтер, – многие из них настоящие гитлеровцы.

– Неужели? – Феликс бросил взгляд на лежащий рядом с электрофоном белый бумажный конверт, на котором чернела надпись «Пісня Горста Весселя». – Они у тебя не гитлеровцы, они у тебя самые что ни на есть бандеровцы. На блокпостах либо спят, либо бухают, немотивированно жестоки, беспросветно тупы и исключительно трусливы. Вот взять хотя бы эту жирную свинью, ефрейтора Генриха Вильда. Его как по-настоящему зовут? Гена Вилкин?..