Читать книгу - "Русский хан - Владимир Лошаченко"

Что сказать за мотопробег? Девяносто километров мы пилили три с половиной часа – дикая природа, ничего не поделаешь. Наши сибирские места и так красивые, но в этом времени – ваще, а воздух, его ведь пить можно. Если бы жило какое-то население, вряд ли я куда-нибудь поперся. Приехал на место впадения Омки в Иртыш, и у меня руки отвалились. Наверху, у самого пологого спуска, поставил палатку, плотно перекусили с Сынком и выпали в осадок – проснулись только утром следующего дня. Позавтракали и пошли на рыбалку. Закинув снасти, начал купать тигра. Интересный факт: купаться ему понравилось, хотя общеизвестно – кошки воду не любят. Переправляться придется на плоту – неделю убил на его постройку. Остальное дело техники: дождался попутного ветра, закатил «ижак» на плот, поставил парус из палатки, и без особых проблем переправились через Иртыш. Вперед и только вперед! Слава богу, техника не подводила. Через пятнадцать дней были на Урале. После такого пробега, с тремя переправами, решил немного пере дохнуть.

* * *

Следовало пополнить запас провизии. Слегка напрягало отсутствие хлеба. Под стоянку выбрал неплохое место – у неширокой и прозрачной речушки. Дня через два произошел неприятный случай. Сам же и виноват, расслабился, а здесь не турпоход с девочками под гитару. Дело было так: с утра пошел проверять силки, Сынок, естественно, увязался следом. Затем он шмыгнул вперед и вдруг вижу – вылетает из кустов с визгом, а я с силком как раз возился. Вскочил – смотрю, мама дорогая, к нам медведь ломится – здоровенный, зараза. Говорят, в такие минуты перед глазами мелькает вся прошлая жизнь. Ответственно заявляю: ни фига подобного. В голове одна мысль: я идиот и балбес, карабин оставил на стоянке. Медведь вот он, перед нами, а эта зверюга может двигаться очень быстро, точно знаю. Пишут некомпетентные щелкоперы: вот боец вошел в боевой режим, и лишь тогда он начинает схватку. Так вот хрен им по всей морде. Пока будет входить в боевой транс, он уже убит. Жизнь – не схватка на татами. Все решают доли миллисекунд, у кого быстрей реакция – тот и победитель. В общем, выжили мы, не медведя был день. Нож у меня всегда на поясе, и когда мишка перед нами брякнулся, я отскочил на всякий случай, вдруг прикидывается. Но нет – готов. При осмотре оказалось – нож прошел насквозь: горло-затылок. Еле нашел в траве. Сам не заметил, как бросок сделал. Хорошо, что все обошлось, только за Сынка испугался. Привалило работы на целый день, шкуру снять, с мясом возня, зато продовольственную программу на ближайшее время решили.

Пару дней отдохнем, и алга.[1]Сынок чаще стал бежать своим ходом, правда, на небольшие расстояния. На ходу прыгает в люльку – бочки уже нет, остатки бензина я слил в канистру. Дней через пять придется мотоцикл бросить и переться пешком. Тигреныш подрос: в холке мне по пояс, порода у него такая, наверное. Что любопытно – окрас не меняется, такой же белый, в черную полоску.

Прошли Южный Урал, мы уже в Башкирии – бензина последний бак. Конец июля, местность красивая, но холмистая. Встали на ночевку у большого кургана, в тени небольшой рощи. В ней же обнаружили ключ – вода вкуснейшая и холоднющая. Отсыпались и отъедались пару дней. Странно, но за все время мотопробега ни одной живой души не видели, может быть, всех наш «ижак» распугал? На третий день мы с Сынком влипли в историю – спасли дочь самого главного башкирского хана. Спасатели, блин.

* * *

Я занимался с Сынком, несколько команд он уже выполнял – умная зверюга. В это время заметил, как из-за ближайшего холма вылетел всадник, а за ним большая стая собак. Прут в нашу сторону – наконец-то с людьми пообщаюсь, да и во времени определюсь. Рано радовался. Когда кавалькада приблизилась: тьфу ты, какие на хрен собаки, волки чешут. Смотался за карабином, но, помня о дефиците патронов, прихватил и топор. Помахал рукой, покричал, привлекая внимание всадника, дождался приемлемой дистанции и начал валить самых прытких. Пятый выстрел – промах, бросил карабин, и за топор. Четырех «серых» хлопнул, и то хорошо. Скомандовал тигру: «Фас» и рванул на стаю – бил только по башке, шкуры нам еще пригодятся. Быстренько потюкал их топором, понаблюдал за Сынком – у него первое боевое крещение – молодец пацан. Он убил двух волков: одному сломал лапой хребет, другому распорол горло. Я потрепал его по холке и подошел к лошадке – человек лежал ничком рядом. Перевернул тело, а тело-то девичье! Вот те раз! Быстрый осмотр: с девицей вроде бы все в порядке, пульс ровный, наверное, обморок. Перенес в тенек, поплескал холодной водичкой – слава богу, открыла глаза. Какие глаза – глазища! Красивее не встречал: синие, с фиолетовым оттенком, да и мордашка красивая. Представьте, жгучая брюнетка с синими, огромными глазами – полный отпад, девочке место на киноэкране, а не на лошади скакать. Одежда у нее интересная: сплошная белая замша с золотой вышивкой, штаны заправлены в короткие сафьяновые сапожки, в ушах золотые висюльки, на пальцах пара перстней с крупными камнями. Лицо европеоидной расы, и только глаза с чуть заметной раскосостью говорили о примеси азиатской крови. На вид ей было лет шестнадцать-семнадцать, по старым временам – девица на выданье.

– Как звать тебя, красавица?

К моему большому удивлению, она меня поняла.

По-русски девушка говорила неплохо, с чуть заметным акцентом.

– Меня зовут Марьям, я дочь Толгат-хана. А ты кто? Где волки?

– Волков больше нет, их мой тигр закусал. Пойдем, глянешь, и не бойся моего зверя – он ручной. Его зовут Сынок, познакомься.

Тигр обнюхал девушку, затем лизнул ее в щеку.

– Видишь, он тебя признал.

Взяв ее за руку, подвел к месту схватки. Глаза у красавицы стали на пол-лица. Я в это время прокручивал варианты ответа, правду не поймет, как пить дать. Я, дескать, Владимир Романов, тридцать лет от роду, инженер крупного завода сибирского миллионного города на Иртыше, проживаю в стране, днем и ночью строящей коммунизм, правда, как потом оказалось, конца стройки никто из строителей не увидит. Каждое слово по отдельности, может, и расшифрую, а все вместе – никогда. Выдал один из приемлемых ответов: я боярин Романов, возвращаюсь из большого путешествия с края земли.

– А где твои люди и воины? – полюбопытствовала красотка.

– Все погибли в дороге, – пожал я плечами. – Соловья баснями не кормят, пойдем, перекусим, чайку попьем.

Судя по реакции, поняла не все, но суть уловила. Мысленно обругал себя – за языком нужно следить. Очередной столбняк у Марьям вызвал наш «ижак», пришлось опять лапшу на уши вешать. По-моему, она меня за волшебника держит. Не стал девчонку разочаровывать, да и устал уже небылицы сочинять. Разговорились с ней за жизнь – информации много, а нужной не ахти. Ее мать – русская рабыня. Хан купил у половцев. Была наложницей, затем самой любимой женой – отравили, когда Марьям было пять лет. Отец тогда концов не нашел, хотя следы вели к семи его женам. Он решил вопрос в духе времени: всех жен укоротил на голову. Марьям русский язык знала от своей русской няни. Толгат-хан после случившегося не женился, перебивался наложницами. Дочь была любимым ребенком. Два старших брата отделились, живут со своими семьями, у каждого по тумену воинов. Тумен, если не ошибаюсь, – десять тысяч. Дивизия. У папаши – два тумена, не хило. В конце беседы вдруг заявила: врать, дескать, нехорошо. Оказалось, глазастая девица узрела на волках следы топора, а я героем дня сделал Сынка. Да, пролетел как фанера, ну и фиг с ним.