Читать книгу - "Время жизни - Роман Корнеев"

Сминая, переламывая уже успевшие полностью раскрыться в полете крылья, я с налета швырнула его вниз. Удар был ошеломителен даже для меня, а ведь я была к нему готова. Мгновенно верх и низ снова перепутались, с трудом возвращая мне чувство направления. Наше стремительное падение я чувствовала буквально кожей – по то повышающейся, то снова понижающейся температуре сырого ветра, бившего в лицо, по растущим теням погрузочных платформ.

Силуэт «пациента» мелькнул где-то позади, пусть думает, что оторвался от меня. Это я решила его опередить. Медленно и расчетливо сосчитав до трех, я рванула мир на себя.

Раздался натужный хруст, лямки от забытой в горячке полета амуниции со свистом резанули мне между ног. Так, спокойно. Теперь приземляемся штатно. Отпускаем свой непрошеный подарок, расстаемся с шершавым привкусом на языке, успокаиваем сердце. Так лучше. Я справлюсь сама, мне ничего не нужно.

Пиропатронов хватило лишь развернуть подушку купола да частью реактивной силой погасить смертельно опасную скорость. Секунду спустя их визг сменился хрустом – крыло зацепилось за арматуру, так что я едва сумела вовремя отстегнуть отработавший свое клубок ремней и разорванной в клочья ткани.

Мое кошачье везение не подвело – только каким-то чудом я не напоролась еще на один штырь, черт знает для чего здесь воткнутый. Удар по ногам после всей этой воздушной акробатики был очень кстати, вернув мне необходимое – ориентацию в пространстве и чувство возвращения. Я в точности на выбранном мною пятачке в тридцати метрах ниже того места, куда хотел уйти «пациент». А раз так…

Сверху на меня пикировала большая безумная птица, которая решила завершить последний полет в объятиях своего смертельного врага. Остановку ты уже пропустил, чудак, а на пассивном крыле следующий ярус уже оставит от тебя лишь груду костей в мясном фарше. Отчего-то ты слишком хочешь жить. А потому – больше тебе деваться некуда, иди к мамочке.

Холодный, необычайно холодный для этой жары пластик скользнул мне в ладонь, обвивая для верности хомутом запястье. Глаза прочертили трассу между дулом и большой птицей. В искусстве обращения с этим оружием важна ювелирная точность. Промахнись мимо нервного узла, и наркотик сработает не так стремительно – жертва уйдет, страдая лишь от жуткой мигрени, а то и просто погибнет зазря от болевого шока – искореженная нервная система потом не скажет за «пациента» ни слова. Этот же… этот может просто довернуть, навсегда растворившись мертвым, почти мертвым мешком плоти в вязкой тишине и сумраке нижних уровней.

Правильно я не пыталась стрелять в прыжке, там и прицел не тот… а здесь он меня не видит. Для него я – тень, мелькнувшая в стороне. Прицелься точно и спусти курок.

Серебристая ампула с коротким свистом ушла вверх, за ней сразу другая. Спустя пару мгновений большая птица комком изломанных перьев повалилась в двух шагах от меня. Множественные переломы, раздробленные в муку крупные кости, вырванные напрочь сумки суставов. Какое мне до них дело. Он уже не жилец – так, полуживая консерва для собственной памяти. Теперь он в моих руках.

Руки сами нашарили «ай-би» под подбородком, выдавая в эфир прямого канала: «крыса в норе». Пусть сами пеленгуют да поспешают, если он помрет до реанимационной палаты – их проблема. Я сделала все, что от меня требовалось.

Я подошла к белобрысому «пациенту» поближе. О, я как-то сама пережила то, что он сейчас испытывает. Руки и ноги горят яростным пламенем, но не слишком сильно, на самом пределе, чтобы не дать ему погрузиться в бессознательное состояние. Постепенно ослабляется дыхательная функция, и агонизирующий мозг заливает вязкая волна удушья.

Я смотрела в эти подернутые мукой глаза и удивлялась, как же изобретателен человек. Он готовит подобным себе такие изощренные зелья, что заставили бы покраснеть от смущения того самого дьявола, которого все так часто поминают. Наркотик не давал бедняге умереть быстро, но лишал его возможности для борьбы. Вот такая сказка в небольшой ампулке. И ради чего все? Ради славы? Денег? Скорее всего – просто ради возможности хоть сколько-то сносно жить, слетать на лето в Альпы, с тех пор как там перевелись русские «партизаны», очень неплохое место. Тщета и тлен. Ненавижу таких.

О, а наш парень не сдается!

Я видела и зеленые пятна под ногтями, и знакомые фиолетовые в черную точку круги под глазами и у рта. Но он еще пытался жить, пытался сделать хоть что-нибудь.

Увы, у тебя уже нет шансов. Твои ногти скребут по бетону, но двинуть рукой ты уже не в состоянии. Мышцы превратились в камень. И не смотри на меня так, ты сам во всем виноват.

Я быстро оглядела его, но кроме небольшого контейнера, что приметила еще при первом контакте там, наверху, почти ничего не нашла – так, какие-то бумажки, карточки. Все для верности отложила в сторону, поместив в пластиковый мешок. Пусть разбираются.

И тут я услышала голос, от которого волосы у меня на затылке встали дыбом. Он звучал словно у меня в голове, но исходил от него, от «пациента»!

Тебя отыщут. Ты совершила ошибку.

Это сказал он? Но вот же, лежит, выпучив глаза, кровавая струйка стекает у него изо рта – прокусил язык. Он не может говорить!

Запомни этот миг, теперь ты помечена.

И тут же его голова превратилась в месиво крови, осколков костей и ошметков мозга. Черт! Это же… это же…

Я лихорадочно искала причину своего провала – имплантат, прямо в мозг, с крошечным зарядом, управляется непосредственно мысленными командами… чушь собачья.

Я бегала кругами, как последняя дура, вокруг холодного уже трупа, понимая, что так не бывает и что я бы непременно почувствовала… толку. Нет, не может быть, все эти сказочные имплантаты существовали только в виде слухов среди нашего брата-наемника. А если бы и существовали, то не в голове никому не нужного клерка-лаборанта.

Что я такое говорю, обычный человек от меня бы не ушел вот так, просто и легко, простого человека не пришлось бы догонять на пределе и за пределом твоих возможностей. Да и не ждала ты на этом задании обычного человека. Тебе удалось дважды ошибиться в одном «пациенте». Если так пойдет дальше, можно тебя списывать со счетов.

И этот голос, которого не могло быть. Я скрюченными пальцами в последней надежде обрести уверенность копалась в окровавленных кусочках плоти, но ничего не находила. Ни одного осколка пластика или металла, даже тончайшего запаха чужеродного вещества не прорывалось сквозь металлический привкус сырой крови.

И только тут мне стало по-настоящему страшно.