Читать книгу - "Тренер: молодежка - Валерий Гуров"

Ох ты ж ешкин кот!

Нога вывернута под неестественным углом. Если правая бутса в хмурое тучное небо смотрит, то бутса на левой ноге безучастно лежит на газоне плашмяком. Щиток вздыблен, гетры в крови измазюканы, а из под колена белок что-то торчит.

Открытый перелом.

Жмурюсь, отворачиваюсь и вижу капитанскую повязку на своём плече.

Потихоньку приходит понимание — идёт игра кубка СССР, финал. Играют «Спартак» и «Динамо», принципиальнейший матч, столичное дерби. Трибуны беснуются:

Спартак — это мясо,

Спартак — это сыр

Спартак — это презер

Натертый до дыр!

На табло счёт 2:0 в пользу красно-белых, 82 минута игры, дубль на счету… Ивана Иванова. Наверное, удивиться в пору, но ко мне подбегают врачи. Берут под белы ручки, перекладывают на носилки.

— На три поднимаем и понесли! Три!

С ужасом вижу, как живет своей жизнью нога, переваренной макарониной болтается. Новый приступ острой боли и перед взором возникает пелена тумана.

— Чувствуешь ногу?

Не отвечаю, болевой шок, яйца аж выкручивает против часовой. Тут бы по новой сознание не потерять, но держусь.

— Можешь пошевелить?

В ответ только стискиваю сильнее зубы — доктор на какой черт трогает травмированную ногу за ступню, будто открутить хочет. Дождь только усиливается — врачи бегут к карете скорой помощи, дежурившей у кромки поля. Хлюпают по лужам, носилки раскачивают, газон влажный и неустойчивый. Вот будет умора, если уронят.

— Ванька, терпи!

Слышу слова выходящего на замену футболиста. В глазах «семерки» испуг и сопереживание. Совсем молодой пацан, патлатый. Боковой судья поднимает табличку — 9 номер Иванов уходит, а в игру заходит 7 номер М*стовой.

Мгновение и меня перекладывают в буханку.

— Что с ним? Вы мне пацана залатайте к следующей игре!

Б*сков. Тренер подошёл к буханке, внутрь заглядывает, бледнеет, видя травму своего игрока. Константин Иваныч тут же распоряжается администратору.

— Стар*стину звони, пусть в ЦИТО Приорова везут!

Включаются мигалки, воют истошно сирены. А главный судья даёт свисток о продолжении матча.

Буханка трогается, врачи звонят по радиостанция скорой Лён-В в больницу.

— Иванова везём, ставьте всех на уши, Николай Петрович лично позвонит!

Фельдшер крепко держит меня за руку. Второй врач успокаивает:

— Потерпи парень, мы тебя на ноги поставим, вот увидишь ещё на чемпионат в Италию поедешь…

В руках доктора появляется шприц. Игла входит в бедро и через секунду по телу растекается волна облегчения. Боль отступает, а вместе с ней из изнеможенного тела улетучивается сознание.

Я уже не видел, как меня в красно-белой спартаковской форме заносят в травму, как перекладывают на каталку. И как из подъехавшего Мерседеса выбегает администратор команды, бледный и взмыленный.

Глава 2

Есть расхожая фраза: «Если встал утром и у тебя ничего не болит — значит, ты покойник».

«Гаврилов сейчас весь в железках — через турникет в аэропорту не может пройти.

Если уж выбрал футбол — будь готов ко всему».

Олег Романцев.

Проснулся я из-за грохота и воплей, доносившихся из открытого окна.

— Едрить твою налево, аккуратнее!

Стройка.

Последний год рядом с моей пятиэтажкой строили очередную многоэтажку из гавна и палок силами уважаемых гостей из Средней Азии, и вот так часто бесновался прораб. То цемент разольют, то место стройки в поле после бомбежки превратят. И сегодня видать шебутные делов натворили, а я на ночь окно не закрыл, теперь выслушиваю. Припомнилось, что вчера я на пенсию вышел, что хотел посмотреть кубковый матч под водочку с салом, да видать перебрал и раньше времени вырубился. Поэтому и голова на утро как в тумане, гудит. Ну ничего, сейчас простоквашки домашней жахну, в себя приду.

— Иэх, — с кровати решил подняться.

Но не тут то было, а если было то не тут.

Подняться не вышло. Я с удивлением уставился на собственную ногу. Та покоилась в металлической цилиндрической конструкции — аппарат Иллизарова.

— Ох ты ж…

А потом воспоминаниями накрыло.

Гаражи, Колотушка, девчонка соседская и удар ножа в печень. Вспомнилось странное видение про финал кубка СССР, где я два мяча положил в ворота «Динамо». Привидится же такое!

Нажрался ты видать, Иван Сергеевич, да по пьяни ногу сломал, просто не помнишь ни хрена. Какой там кубок СССР — размечтался!

На локтях приподнялся, и тут меня ожидала новая неожиданность. Лежу то я не в кровати, а на больничной койке в палате. Палата на 6 мест, но кроме меня здесь никого нет.

Огляделся.

То, что на ноге аппарат Иллизарова — это понятно. Но больно местечко на БСМП не похоже. Там то, я в кардиологии прошлой весной лежал, сердце прихватило. Ремонтник тогда делали под «евро», косметику наводили, правда главврач наглая морда деньги не на ремонт направлял, а себе в карман, чтобы с любовницей по Сочам прокатиться. Тут же советское все, причём отличная сохранность, как на консервации — стены метра на два от пола в зелёную краску выкрашены, дальше — побелка. Все чистенько и свеженько. Дверь в палату деревянная и надежная, ни чета нынешним картонкам. У стен койки — основательные, металлические, по три в ряд. И куда, спрашивается меня занесло?

Посмотрел на свои руки и глаза на лоб полезли. Ух ты как… ни морщинки, кожа как попка у младенца гладкая.

От мыслей отвлек грохот из коридора. Я обернулся к двери и увидел, как через дверной проход заехала медицинская тележка, а за ней — медсестра. На тележке куча лекарств, на медсестре белый коротенький халат и чепчик.

— Ой, Ванечка, ну наконец вы в себя пришли! — медсестра подкатила тележку к койке. — Как ваша ножка?

— Терпимо ножка, — соврал я, нога неприятно ныла и тянула.

Вымерил медсестру взглядом. Хорошенькая девчонка, ни дать не взять. Ножки стройные, а под халатиком нижнее белье просвечивает. Груди, как два спелых апельсина, такие у моей жены были в молодости, как раз в ладонь поместятся — уверенная двойка.

— Дочка, а где я?

— Какая я вам дочка, я вас на полтора года старше! — сестричка краской залилась и смущенно начала лекарства на своей тележке перебирать. — В больнице вы, ЦИТО имени Приорова! Вчера к нам в хирургическое привезли со стадиона.

Старше? Да тебе годков хотя бы тридцать есть? Но потом я про свои руки с кожей как у младенца вспомнил и насторожился.

— А год нынче какой, любезная?

Медсестра достала шприц с лекарством.

— 1989-й, вы меня не проведёте