Читать книгу - "Семь клинков во мраке - Сэм Сайкс"

Окна каждого второго дома темнели, а вот в таверне – обшарпанной двухэтажной лачуге в центре городка – горел свет. Причем так ярко, что видны были грязь на стеклах, облупившаяся краска фасада и уродливая вывеска на скрипящих петлях: «Последняя надежда Ральпа».

Уместное название.

В этом я еще больше убедилась, когда распахнула дверь.

Стоя там, насквозь мокрая – у ботинок постепенно натекал небольшой океан, – я напоминала себе мертвую кошку, которую выволокли из нужника. И все равно выглядела, черт возьми, куда лучше обстановки этой таверны.

Восхитительный слой пыли доблестно пытался скрыть менее восхитительную щербатость столов и стульев общей залы. Подмостки, наверняка видавшие массу паршивых выступлений, были окутаны полумраком; теперь там стоял одинокий вокафон, играющий мелодию, которая была на слуху разве что при жизни ее автора. В комнатах наверху когда-то явно обретались проститутки, если вообще существовали настолько невезучие, чтобы попасть в подобный город. Я бы назвала эту дыру склепом, если бы не посетители – правда, видок у них был такой, будто они просто нашли гробницу поуютнее.

Несколько подростков – два парня и девчонка – в дальнем углу потягивали пойло, какое они там могли себе позволить, и пялились в стол. Работяги, мелкая шпана, бьюсь об заклад, которая нанималась к местным жителям на грошовую работу за грошовую плату на грошовую выпивку. А за стойкой маячил крупный мужик в грязном шмотье, лениво протирая тряпкой единственный чистый стакан.

Я подошла, мужик отставил стакан. Судя по черным разводам на стекле – тряпкой здесь вытирали не только посуду.

Плевать. Все равно надолго не задержусь.

Ральп – по всей видимости, это был он – даже не стал спрашивать, что мне нужно. В Шраме в лучшем случае предложат выбор из пары бутылок. А если удача на твоей стороне, то ты не окажешься в местечке под названием Ринова Яма.

Мужик потянулся было к бочонку под стойкой, но замер, когда я кашлянула и предупреждающе взглянула на него. Кивнув, он достал бутылку виски – «Эвонин и сыновья», гласила черная этикетка – и уставился в ожидании отмашки. Кивнув, я бросила на стойку серебряный накл. Прежде чем налить, Ральп взял его в руки, убедился, что настоящий, и сунул в карман.

– Проездом? – спросил он скорее по привычке, чем из интереса.

– А что, здесь вообще кто-нибудь задерживается? – отозвалась я, глотнув горькую бурую жидкость.

– Только если наделают достаточно глупостей. – Ральп выразительно глянул на пьющих в углу ребят. – Твоя первая – зайти сюда. Дороги сейчас превратятся в месиво на долгие дни. Из города без птицы не выбраться.

– Птица-то есть, – усмехнулась я из-за стакана. – А я уж думала, лишняя монетка тебе в радость.

– От металла не откажусь. – Он окинул меня взглядом и вскинул бровь, словно вдруг понял, что под мокрым, вонючим плащом скрывается женщина. – Но если ты и правда хочешь меня порадовать…

– Знаешь что. – Я подняла палец. – Закончишь эту мысль – может, чутка и порадуешься. А оставишь при себе – зубы целы будут. – Я мило улыбнулась всеми своими шрамами. – Простое удовольствие, сэр, зато надолго.

Ральп снова оглядел меня, задумчиво потер подбородок и кивнул.

– М-да, дело говоришь.

– Но все же предложу не менее приятное. – Я бросила на стойку еще три накла. А когда Ральп за ними потянулся, добавила кое-что еще. – Если, конечно, ты порадуешь меня.

Я развернула лист и придвинула его к Ральпу. На желтой бумаге чернилами было намалевано лицо в ухмыляющейся оперной маске под всклокоченной копной волос. В изящной черной рамке внизу значилась внушительная сумма, а сверху шла надпись: «СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР».

– Ах ты ж сукин сын! – воскликнул Ральп, вскинув брови. – Ты ищешь этого сукина сына?!

Я поднесла палец к губам и мельком огляделась. Детишки, кажется, ничего не заметили, продолжая пялиться на бутылку.

– У сукина сына есть имя, – произнесла я. – Дайга Фантом. Что ты о нем знаешь?

С моей работенкой довольно быстро учишься читать по лицам. Лжец опознается с одного взгляда. Судя по морщинкам вокруг глаз и рта, Ральп привык широко улыбаться. Значит, наверняка в свое время и прибрехивал – скорее всего, самому себе.

Но не слишком преуспел в этом.

– Ничего, – ответил Ральп. – Слыхал имя, да и все.

– Прям-таки и все?

– Знаю, что какое бы богатство за его голову ни предлагали, оно того не стоит, – выразительно посмотрел на меня Ральп.

Я оглянулась. И не менее выразительно сдвинула плащ так, чтобы блеснуть эфесом клинка у бедра.

– Хочу у него кое-что забрать.

– Надеюсь, что найдешь для этого дельца кого еще. – Ральп поискал, чем бы занять руки, в конце концов выбрал очередной грязный стакан из кучи и принялся его натирать. – Не знаю ничего о магах, не говоря уже о скитальцах вроде этого… мужика. Это все байки, которые травят в тавернах. А у меня давным-давно уже некому их слушать. – Он фыркнул. – Но, мэм, я не уверен, что вообще заметил бы такого в наших краях.

– Дерьмо птичье. – Я наклонилась ближе, зашипев сквозь зубы. – Я здесь уже три дня, и самое занятное, что увидела, – как старик уличал свою бутылку вина в распутстве.

– Он не в…

– А прежде чем заглянуть на огонек, я обошла твой кабак и увидела кое-что. – Я сощурилась. – Многовато ящиков с вином для полупустой таверны. Куда отправляешь?

Ральп уставился на стойку.

– Не знаю. Но если ты сейчас не уберешься, позову примирителей и…

– Ральп, – нахмурилась я. – Будет грустно, если придется из-за столь жалкой лжи прищемить тебе хвост.

– Сказал же – не знаю, – пробормотал он. – Их забирают другие.

– Кто? Для чего это Дайге?

– И тут понятия не имею. Стараюсь вообще ни хера не знать об этом выродке или ему подобных. – Его притворство сменилось подлинным страхом. – Не хочу ничего слышать ни о каких магах, скитальцах и прочих. Вредно для здоровья.

– Но, как посмотрю, металл из его рук все же берешь.

– Из твоих тоже. Если в других концах Шрама золото рекой хлещет, то Ринова Яма высохла, как лежалое птичье дерьмо. Если скиталец дает денег, чтоб вопросов не задавали, я охереть как счастлив.

– М-да?

Я сдвинула другую полу плаща, приоткрывая рукоять оружия совсем иного рода. Резное дерево, гладкое, черное, как воплощение греха, ни царапины, ни скола. Бронза мерцала так, будто сама просилась в руку.

Я буквально бедром чувствовала, как револьвер горит, умоляя дать ему волю.

– А знаешь, я тоже не люблю вопросики, Ральп. Что думаешь, как поступим?

Ральп взмок. Он облизнул губы, бешеными глазами уставился на мой ствол, а потом поднял взгляд на самую мерзкую из моих ухмылок.