Читать книгу - "Кровавая наследница - Амели Вэнь Чжао"

– У этой истории не обязательно должен быть плохой конец, – его голос звучал низко, былое спокойствие сменилось спешкой. – Ключи висят снаружи, у двери. Помоги мне выбраться, и я предоставлю тебе информацию, о ком пожелаешь.

Ана вывернулась и сбросила его грязную ладонь с лица.

– Отпусти меня, – прорычала она, пытаясь высвободиться из его хватки.

Но он лишь сжал ее сильнее. Вблизи, в свете факела, было заметно, как сквозь острый блеск его карих глаз вдруг проступило что-то дикое, почти безумное.

Он собирается причинить ей боль.

Ану обуял страх. Но благодаря годам тренировок, сквозь пелену паники, которая охватила ее, пробился единственный инстинкт.

Она тоже может заставить его страдать.

В ответ на теплое пульсирование его крови внутри ее зашевелилась сила родства, разливаясь по венам и наполняя ощущением могущества. Стоит только захотеть, каждая капля крови в его теле будет подчиняться ее воле.

Нет, – подумала Ана. Сила родства – это крайняя мера. Как и у любого аффинита, сила меняла ее внешний облик. Самое незначительное отклонение силы от состояния покоя – и радужная оболочка глаз окрашивалась в багряный цвет, а на кистях и предплечьях темнели вены. По этим признакам можно было безошибочно определить, кто она такая, – нужно было только знать как. Ана подумала об охраннике, стоявшем снаружи, об изгибе горлышка пузырька с божевосхом, о зловещем блеске меча из черного камня.

Она была так занята, пытаясь усмирить силу родства, что произошедшее дальше стало для нее полной неожиданностью.

Острослов резко вскинул руку и сдернул с Аны капюшон.

Она подалась назад, но было уже поздно. Острослов пристально смотрел ей в глаза, выражение предвкушения на его лице сменилось триумфом. Он заметил багряный цвет ее глаз: он знал, как определить наличие у нее силы родства. Губы его растянулись в ухмылке. Он отпустил ее и закричал:

– Помогите! Аффинит!

Прежде чем Ана осознала, что все-таки попалась в его ловушку, она услышала громкий топот шагов за спиной.

Ана развернулась. Охранник ворвался в камеру, подняв черный меч: божевосх, которым он полил лезвие, зеленовато мерцал в свете факела.

Ана уклонилась. Но недостаточно быстро.

Она ощутила резкую боль: меч успел полоснуть ее по предплечью. Ана кинулась в противоположный конец камеры, тяжело дыша. Меч разрезал перчатку: ткань разошлась, обнажив тонкую струйку крови.

На миг весь мир остановился. Существовали лишь эти капли крови, слабый изгиб оставленной ими дорожки, спускающейся к запястью, мерцание на свету бусинок, похожих на рубины.

Кровь. Сила родства пробуждалась, отвечая на зов своего элемента. Ана сорвала перчатку, поморщившись от того, как воздух ожег рану.

Началось – вены на руках налились иссиня-фиолетовым цветом, проявляясь на коже неровными полосами. Она знала, как это выглядит со стороны, часами изучая себя в зеркале, с глазами, опухшими от слез, и руками, окровавленными от попыток выцарапать вены.

Из темноты донесся тихий голос.

Деимхов.

Ана подняла голову и встретилась взглядом с охранником, поднимавшим факел.

Его лицо исказил ужас. Он попятился в угол, где сидел Острослов, и направил на нее меч.

Ана провела по ране пальцем. Он стал влажным, на нем виднелись следы зеленоватой жидкости, которая теперь смешалась с ее кровью.

Божевосх. Ее сердце начало колотиться, а в голове пронеслись воспоминания: подземелья, Садов, заливающий ей горькую жидкость в горло, слабость и головокружение, следовавшие за этим. И каждый раз пустота там, где раньше была сила родства. Как будто она потеряла зрение или обоняние.

Она провела годы, поглощая этот яд в надежде, что он изгонит силу родства из ее тела. Но вместо этого у нее выработалась устойчивость к божевосху. В то время как яд практически мгновенно блокировал способности большинства аффинитов, у Аны было пятнадцать-двадцать минут, прежде чем он сведет к нулю ее силу родства. В отчаянной попытке выжить, ее тело адаптировалось.

– Дернешься, и я снова тебя ударю, – прорычал охранник нетвердым голосом. – Мерзкая аффинитка.

Звон металла, свет, скользнувший по запутанным темным волосам. Прежде чем кто-либо успел среагировать, Острослов затянул цепи на шее охранника. Последний начал давиться и хватать ртом воздух, пытаясь сорвать цепи, все глубже впивающиеся в его шею. В тени за его спиной сверкнули, оскалившись в улыбке, белые зубы Острослова.

К горлу Аны подступила желчь, и ее накрыла волна головокружения – яд распространялся по телу. Она схватилась за стену, а на лбу, несмотря на холод, проступили капли пота.

Острослов повернулся к ней, не отпуская пытавшегося высвободиться охранника. У заключенного было хищное выражение лица, небрежное равнодушие переросло в волчий голод.

– Давай-ка попробуем еще раз, дорогая. Ключи должны висеть на гвозде у двери в камеру – согласно стандартным правилам, их там оставляет охранник, прежде чем зайти внутрь. Мои кандалы открываются железными ключами, напоминающими по форме вилку, четвертые сверху. Освободи меня от цепей, помоги нам обоим выбраться отсюда невредимыми – и поговорим о твоем алхимике.

Ана попыталась унять дрожь в теле. Ее взгляд метался между Острословом и охранником. Глаза охранника закатились, а на губах пузырилась слюна – он задыхался.

Ана знала, насколько опасен Острослов, когда отправилась на его поиски. Но она не ожидала, что узник, прикованный к каменным стенам Гоуст Фолз, так далеко зайдет.

Снять с него оковы было бы ужаснейшей ошибкой.

– Давай скорее, – голос Острослова подталкивал ее к пугающему выбору. – У нас мало времени. Через две минуты здесь будет новая смена охраны. Тебя бросят в одну из этих камер и продадут по рабочему контракту – все мы знаем, как это бывает. А я останусь здесь.

Он дернулся и крепче затянул цепи. У охранника надулись щеки.

– Если ты предпочитаешь такой сценарий, то, надо признать, я разочарован.

Тени в камере перемещались и искажались. Ана зажмурилась, пытаясь успокоить свой бешеный пульс, который был первой реакцией на действие яда. Следом должны начаться озноб и тошнота. Затем энергия уйдет из тела. Все это время сила родства будет медленно затухать, как догорающая свеча.

Думай, Ана, – сказала она самой себе, сжимая зубы. Ее взгляд перемещался по камере.

Пока у нее еще оставалась сила, она могла пытать заключенного. Она могла пролить кровь, причинить ему боль, угрожать и выбить из него местоположение алхимика.

У нее выступили слезы, и Ана плотно сжала глаза, чтобы не видеть образы, угрожающие заполонить ее сознание. Среди всех воспоминаний одно пылало, как пламя среди хаоса. Ты не монстр, сестричка. Голос Луки, ровный и твердый. Сила родства не определяет, кто ты есть. Что делает тебя тобой – это то, как ты выбираешь ее использовать.