Читать книгу - "Все небеса Земли - Алексей Евтушенко"

Шпага Тадеуша рассекла кожу на щеке, едва не задев глаз. Полыхнула боль.

Секунданты, вашу мать!

Хотел он крикнуть, но не крикнул. Ему показалось, что форс был, но секунданты не остановили бой. Значит, не было.

Матрёшка в стакане, так и проиграть недолго, причём всерьёз. Бой-то не до первой крови, а до сдачи или серьёзного ранения.

Первое было невозможно, второго очень не хотелось.

Он слизнул кровь с верхней губы. Солёная.

Ладно, попробуем иначе.

Теперь Мигель вовсю изображал испуг и панику. Не так уж и трудно с учётом реальной силы противника.

Батман, ещё батман. Неуверенный и опасливый. На самом деле весьма точный. Мгновенный взгляд на ноги противника. Полшага назад и в сторону, еще полшага… ещё шаг… растерянность… руку со шпагой неуверенно опустить…

Сейчас!

Флеш-атака Тадеуша.

Резкий присед, начищенная до идеального блеска гарда шпаги Мигеля (за оружием надо следить, мальчики и девочки!) превращается в зеркало, и злой марсианский солнечный зайчик прыгает Тадеушу в глаза. Поляк на долю секунды теряет ориентировку, моргает, и тут же следует выпад навстречу. Вверх под углом в сорок пять градусов.

Никто так не атакует.

Он – атаковал.

Есть!

Шпага Тадеуша вспорола Мигелю левое плечо.

Шпага Мигеля вонзилась Тадеушу в горло.

– Пся крев…

Мигель отступил, зажимая рану правой рукой. Кажется, ничего страшного, хотя и кровит обильно. Главное – рука держит шпагу. А вот рука Тадеуша – нет.

– Курва… забилеш мне… – Тадеуш окончательно перешёл на польский.

Шпага выпала из его руки, глухо звякнула о пластмонолит. Левой рукой он схватился за горло. Между пальцев ручьями хлынула алая кровь. Тадеуш зашатался. Его красивое лицо стремительно бледнело.

Оба секунданта замерли, словно в стоп-кадре.

– Какого хрена?! – Мигель отбросил шпагу, кинулся к Домбровскому. – «Скорую», быстро!

Врач на дуэлях обычно не присутствовал. По трём причинам.

Первая. Дуэли не имели официального статуса, хотя формально и не были запрещены. На участие в них власти смотрели в известной степени сквозь пальцы. Считалось, что молодёжи (в первую очередь, конечно, юношам, хотя бывали случаи, когда на дуэльную арену выходили и девушки) полезно драться до крови, защищая свою честь (дуэли между взрослыми людьми, каковыми на Марсе считались все, достигшие тридцати земных лет, были крайне редки). Вырабатывает мужество и чувство этой самой чести. И вообще способствует взрослению.

При этом завзятых дуэлянтов, бретёров, возомнивших себя молодыми д’Артаньянами и норовящих ввязаться в дуэль по любому, самому ничтожному поводу, власти недвусмысленно предупреждали умерить пыл. Если не помогало, могли серьёзно осложнить жизнь или даже лишить свободы. Особенно в случае смерти одного из дуэлянтов. Тюрем, как таковых, в Марсианской Республике не было, но провести несколько лет на рениитовых шахтах (двенадцатичасовой рабочий день, один выходной в неделю, отсутствие нормального гравитационного режима и полной радиационной защиты, только девять процентов заработка на личный счёт и другие «прелести») никому не улыбалось, а посему предупреждения обычно хватало.

Присутствие же врача как бы придавало дуэли официальности. Со всеми вытекающими. Лицемерие? Да. В какой-то мере. Но факт оставался фактом.

Вторая. Драться, имея врача на площадке, считалось не то чтобы совсем позорным, но… нежелательным. Из-за репутационных потерь. Кто приглашал на площадку врача, словно заранее расписывался в своей чрезмерной осторожности. Если ты такой осторожный, сиди дома или тихо ходи на работу и не лезь туда, где решают свои непростые вопросы настоящие мужчины. Полная глупость и мальчишество, но, опять же, факт оставался фактом.

И, наконец, дуэли не проводились там, где до ближайшего врача с реанимационным «саркофагом» было далеко. Максимум десять минут на глайдере или краулере.

Тем не менее Тадеуша спасли чудом. Оказалось, что у поляка нестандартная реакция на резкую потерю крови, а шпага Мигеля перерезала сонную артерию. В результате мозг отключился гораздо раньше обычного, и Тадеуш не успел задействовать внутренние защитные резервы организма. Простительно для обычного колониста, но непростительно для спортсмена и тем более дуэлянта. Если у тебя нестандартная реакция, какого хрена ты выходишь драться на шпагах? Жить надоело?

Примерно эти аргументы (в числе прочих) Мигель собирался использовать в разговоре с отцом, который случился тем же вечером. Но не успел.

– Ты давал слово, – сказал отец.

Дело было в его шикарном рабочем кабинете – на последнем этаже Штаба ВСМ – Вооружённых Сил Марса, которыми и командовал генерал-полковник Сухов Александр Васильевич. Тёзка по имени-отчеству Суворова, он и напоминал обликом легендарного русского полководца – такой же невысокий, сухой и носатый, с пронзительным взглядом льдисто-голубых глаз. Мигель пошёл больше в мать – высокую красавицу-испанку Кармелиту Франсиску Леаль, обладательницу гривы чёрных густых волос и синих, будто небо Кастилии, сводящих с ума глаз.

Впрочем, разрез глаз Мигель взял у отца. Как и его нос, высокий лоб и природную ловкость.

К себе в штаб генерал-полковник Александр Васильевич Сухов и вызвал сына, как только узнал о происшедшем. Мигель не слишком любил сюда приходить, чувствовал себя не в своей тарелке в этих стенах, насквозь пропитавшихся армейским духом, и отец это знал. Может быть, поэтому и вызвал.

– Я помню, – ответил Мигель. – У меня не было выхода, поверь.

– Ты дал слово, – повторил отец. – И не сдержал его.

– Он тяжело оскорбил женщину, которую я люблю. Прилюдно. Как я мог стерпеть? Ты сам меня учил…

– Это какую женщину, – перебил отец. – Сандру, что ли?

В его голосе Мигель уловил оттенок пренебрежения. Или ему показалось, что уловил. Но этого было достаточно.

– Да, Сандру, – сказал он с вызовом. – Ты что-то имеешь против, отец?

Обычно он говорил «папа». «Отец» значило, что Мигель разозлён и не собирается уступать в конфликте.

– А ты как думаешь? – отец принял вызов. – Раньше мы об этом не говорили, я думал, ты накувыркаешься, перебесишься и вернёшься в ум. Повзрослеешь, в конце концов! Но теперь, вижу, ситуация выходит из-под контроля.

– Из-под чьего контроля, отец? – Мигель очень старался не повышать голос.

Молчание, повисшее в кабинете, казалось, можно было пощупать руками. И с испугом их отдёрнуть.

– Может быть, ты ещё и женишься на ней? – теперь отец не скрывал ни пренебрежения, ни даже издёвки.

– Может быть!

– Что?!

– Ты слышал. Может быть, и женюсь. Спасибо, что натолкнул на хорошую мысль. Раньше я об этом как-то не задумывался.