Читать книгу - "Весь Роберт Джордан в одном томе - Роберт Джордан"

с этой малюткой кузнечные головоломки кажутся баловством. Но как мужчина может жениться на женщине толком ее не узнав? Хуже того, ему нужно заставить ее воспринимать его больше, чем просто Игрушкой. Брак с женщиной без уважения с ее стороны подобен рубашке из шершней, которую нужно носить, не снимая день и ночь напролет. Плохо также то, что ему нужно заставить ее заботиться о нем, иначе, если ей и в самом деле взбредет в голову сделать его да’ковале, ему придется всю жизнь от нее скрываться. И, наконец, ему нужно проделать все описанное выше в срок, оставшийся до того момента, как ему придется вернуть ее в Эбу Дар. Классная каша заварилась, и, без всякого сомнения, вкусная для какого-нибудь проклятого героя из легенд, чтобы немного убить его свободное время между повседневными подвигами, вот только Мэт проклятый Коутон никакой не проклятый герой. И у него полно дел, но совершенно нет времени на ошибки.

Это был самый ранний выезд цирка за все время, но надежды Мэта на то, что шончан достаточно напугали Люка, чтобы заставить его двигаться быстрее, скоро развеялись как дым. Когда солнце взошло, они проезжали каменные строения ферм, цеплявшихся за холмы, в окружении полей, отвоеванных у леса. Некоторые были крыты черепицей, но по большей части соломой. Провожая труппу взглядом, на полях разинув рот, стояли фермеры – мужчины и женщины, а их дети бежали вдоль колонны, пока родители не отзывали их обратно. Но вот к полудню они добрались до кое-чего более значительного. Рунниенский Переезд располагался у одноименной реки, от которой и получил название, хотя речушка была шириной всего в двадцать шагов и не глубже чем по пояс, несмотря на это через нее вел каменный мост. Городишко не шел ни в какое сравнение с Джурадором, хотя в нем имелось четыре гостиницы, и все три склада были каменными и покрытыми цветной черепицей зеленого или синего цветов, а поле шириной в полмили между городом и рекой, где могли переночевать торговые караваны, было плотно утрамбовано многочисленными колесами. На добрую лигу в каждую сторону вдоль дороги тянулись огороженные каменными стенами поля, сады и фермерские пастбища, не говоря уж про то, что фермы покрывали все окружающие холмы, что превращало местность в некое подобие стеганного одеяла. Фермы были повсюду, куда хватало глаз Мэта. Для Люки этого оказалось достаточно.

Приказав устанавливать стену на открытой местности у реки, чтобы облегчить водопой цирковым животным, он направился в деревню, одев свой камзол и красный плащ, настолько яркий, что у Мэта зарябило в глазах, и так расшитый звездами и кометами, что заставил бы любого Лудильщика заплакать от зависти. К его возвращению в сопровождении трех мужчин и трех женщин, поперек входа снова был натянут транспарант, каждый фургон занял свое место, сцены выгружены и почти закончена стена. Деревня была не так уж удалена от Эбу Дар, но все же их одежда была словно из другой страны. На мужчинах были короткие шерстяные куртки ярких расцветок, расшитые угловатым орнаментом на плечах и рукавах, и темные мешковатые штаны, заправленные в высокие до колена сапоги. У женщин волосы были собраны в кокон на макушке, а их платья были столь же яркими, как наряд Люка. Отличительной особенностью были узкие юбки с роскошными цветами от бедра до подола. У всех на поясах имелись длинные ножи, хотя и с менее изогнутым лезвием, и они хватались за их рукояти всякий раз, когда кто-нибудь смотрел в их сторону. В этом отличия не было никакого. В том что касается вспыльчивости, Алтара оставалась Алтарой. Пришедшие оказались: местным мэром, четверо – владельцами гостиниц, и последняя – худая, морщинистая и седая женщина в красном, к которой остальные обращались уважительно «Мать». Поскольку и мэр – обладатель внушительного животика – был достаточно сед, хотя большую часть прически занимала лысина, и владельцы гостиниц не испытывали недостатка в седине, Мэт решил, что она должно быть местная Мудрая. Он улыбнулся, и, когда она проходила мимо, приподнял шляпу, заслужив в ответ острый взгляд и фырканье, очень напоминавшее Найнив. О да, Мудрая, никакого сомнения.

Люка провел их вокруг с широкой улыбкой и экспрессивными жестами, сложными поклонами со взмахами плащом, задержавшись у разминавшихся жонглеров и группы акробатов, которые исполнили пару номеров для гостей, но его улыбка превратилась в кислую мину, едва они скрылись из поля зрения по дороге обратно. – «Свободный вход для них, их жен, мужей и всех детей», – прорычал он Мэту, – «и мне придется убираться, если купцу взбредет в голову съехать с дороги. Они не были столь прямолинейны, но достаточно ясно дали это понять, особенно эта их Матушка Дарвайл. Как будто это засиженное мухами место настолько привлекательно, что купцы так и слетаются сюда, чтобы заполнить все это поле. Воры и негодяи, Коутон! Народ этой страны все сплошь воры и негодяи, и каждый честный парень, вроде меня, находится в полной их власти!»

Достаточно скоро он подсчитал, сколько сможет заработать, несмотря на либеральную входную плату, но не перестал жаловаться даже тогда, когда очередь на вход выросла почти до тех же размеров, как в Джурадоре. Он просто слегка сменил стиль, сожалея о том, сколько смог бы заработать за следующие три-четыре дня в солевом городе. Теперь это было уже три-четыре дня, хотя весьма вероятно он просидел бы и дольше, пока толпа не иссякла бы совсем. Возможно, те трое шончан были работой та’верен. Вряд ли, конечно, было приятно так считать. Теперь, это все было в прошлом.

Так и повелось. В лучшем случае они проезжали лиги две-три неторопливым темпом, потом Люка находил какой-нибудь городишко или группу деревень, возле которых он чувствовал призыв своего кошелька сделать остановку. Или лучше сказать, зов денег. Даже если им не удавалось заработать ничего, кроме мух, не считая потраченных усилий на установку стены и прочего, все равно им удавалось пройти не более четырех лиг за один раз. Люка не хотел рисковать и растягивать труппу по дороге. Если прибыли от показов не предвиделось, Люка находил достаточно широкое поле, на котором без излишней давки можно было разместить все фургоны, но если их прогоняли, то ему приходилось торговаться с фермерами за право остановиться на заброшенном пастбище. И каждый следующий день он скулил о непомерных расходах, если это обошлось ему дороже серебряного пенни. Люка всегда очень трепетно относился к своему кошельку.

Мимо них на приличной скорости в обоих направлениях проносились торговые караваны, поднимая