Читать книгу - "Весь Роберт Джордан в одном томе - Роберт Джордан"

вернуть назад жену», – ответил Перрин, – «и ради этого я пойду на сделку с самим Темным». – Он старательно не смотрел в сторону сул’дам и дамани. Он и в самом деле был в шаге от подобной сделки с Темным. – «Так мы заключили сделку?»

Тайли посмотрела на его протянутую руку, и затем подала свою. У нее было крепкое пожатие. Сделка с Темным. Но он пошел бы и на это, лишь бы Фэйли стала свободной.

Глава 5

Нечто… странное

Барабанная дробь дождя по крыше палатки длиной в ночь сменилась тихим шелестом, как раз к тому времени, когда Фэйли, опустив глаза долу, чтобы не заслужить наказания, подошла к креслу Севанны. Оно было так сильно позолочено и украшено резьбой, словно какой-нибудь трон. Кресло размещалось по центру светлых, застеленных на полу палатки в несколько слоев, ковров. Весна началась стремительно, поэтому жаровни не разжигали, и в воздухе держался утренний холод. Сделав глубокий реверанс, она подала витой поднос из серебра. Айилка взяла золотой кубок с вином и отпила не глядя в ее сторону, но она все равно сделала еще один реверанс прежде чем отойти чтобы поставить поднос на обитый медью синий сундук, на котором уже стоял серебряный винный кувшин с длинным горлышком и еще три кубка, а затем вернулась на место, где между напольными светильниками вдоль стены палатки из красного шелка стояли еще одиннадцать гай’шайн. Это была высокая и просторная палатка. Для Севанны не подходит обычная аийльская палатка.

Трудно было воспринимать ее как айилку. Этим утром она была в парчовом платье из красной парчи, которое было сшито и затянуто по фигуре так, что выставляло на всеобщее обозрение ее значительных размеров грудь почти до половины, хотя Севанна обычно носила вместе большое количество драгоценных ожерелий – из изумрудов, огневиков, опалов, нитки крупного жемчуга, что уже переходило грань приличия и становилось вульгарным. Обычно айилки не носили колец, но у Севанны на каждом пальце было по перстню с драгоценным камнем. Широкие золотые ленты, украшенные огневиками, были нашиты поверх голубого шарфа, которым были перевязаны ее длинные до пояса соломенные волосы. Сверху прическу завершала диадема или, скорее, корона.

Фэйли вместе с остальными шестью женщинами и пятью мужчинами разбудили, чтобы дежурить у кровати Севанны, состоявшей из наваленных друг на друга перин, на случай, если той среди ночи что-нибудь понадобится. У какой иной королевы в мире у постели стояла бы дюжина слуг чтобы выполнять ее прихоти? Она переборола острое желание зевнуть. Есть много способов заслужить наказание, и зевок, безусловно, был одним из самых простых. Гай’шан следует быть кроткими, терпеливыми и услужливыми, что означало подобострастными на грани самоунижения. Байн и Чиад не смотря на вспыльчивый характер смогли легко приспособиться. Фэйли не могла. За прошедший месяц с тех пор как ее раздетую завязали узлом как головоломку кузнеца за припрятанный нож, ее наказывали еще девять раз за плевые проступки, но которые были значительными в глазах Севанны. Следы последнего раза еще не полностью сошли, и она не имела ни малейшего желания, заработать еще за пустячную небрежность.

Она надеялась, что Севанна считает ее уже прирученной после памятной ночи на морозе. Если бы не Ролан с его жаровнями, которые спасли ей жизнь… Она хранила надежду, что ее еще не удалось приручить. Но если долго притворяться, то через некоторое время это может превратиться в правду. Она находилась в плену меньше двух месяцев, но уже не могла точно припомнить, сколько точно прошло дней со дня ее пленения. Время от времени ей казалось, что она носит белое уже год или дольше. Иногда она чувствовала, что полностью привыкла к золотому поясу и ожерелью. Это ее пугало. Она изо всех сил цеплялась за надежду. Она скоро сбежит. Она должна. До того как придет Перрин и ее освободит. Почему он до сих пор этого не сделал? Шайдо уже долго стоят лагерем в Майдене. Он не мог ее бросить на произвол судьбы. Ее волк обязательно придет и спасет ее. Она должна успеть сбежать до того, как он погибнет в подобной самоубийственной попытке. Он должен встретить ее, когда она уже не будет притворяться.

«Сколько еще ты будешь наказывать Галину Седай, Терава?» – спросила Севанна, хмуро посмотрев на Айз Седай. Терава, со строгим видом и выпрямив спину, сидела на корточках на украшенной кистями синей подушке. – «Вчера вечером она слишком сильно нагрела мне воду для купания, но ее кожа так огрубела, что мне пришлось бить ее по подошвам ног. Это не столь эффективно, особенно потому что ее нужно оставить способной передвигаться».

Фэйли старалась не смотреть в сторону Галины с тех пор как Терава привела ее в палатку, но ее глаза при упоминании ее имени по мимо воли метнулись в сторону женщины. Галина выпрямившись стояла на коленях между двумя айилками слегка сбоку от них, на щеках были кровоподтеки, по влажной коже стекали струйки воды, ноги и лодыжки были в грязи. Из одежды на ней были только украшенный огневиками ожерелье и пояс, но она казалась еще более голой, чем просто обнаженной. От ее волос и бровей осталась только щетина. Все волоски до единого с ее тела от макушки до пят были сожжены с помощью Единой Силы. Фэйли слышала пересказ как это происходило, включая то, что та свалилась с ног после первого же удара. Это было темой обсуждения среди гай’шайн в течение многих дней. Только несколько человек по нестареющему лицу признали в ней Айз Седай, и поэтому все еще верили, что она та, кем является, но некоторых, как и Фэйли, грызли сомнения о том, что Айз Седай могла делать среди гай’шайн. В конце концов, кроме лица у нее было еще и кольцо, но почему Айз Седай позволяет так с собой обращаться Тераве? Фэйли часто задавала себе этот вопрос, но не могла найти ответ. Она часто напоминала себе, что Айз Седай не редко поступают по своему по причинам, которые никто кроме них не понимает, но такой ответ ее не устраивал.

Чтобы это не было, как можно позволять так с собой обращаться? Галина таращилась на Тераву широко распахнутыми от ужаса глазами. Она дышала так сильно, что было видно, как вздымается ее грудь. У нее были причины для страха. Любой проходивший мимо палатки Теравы слышал, как она внутри молила