Читать книгу - "Однополчане. Русские своих не бросают - Валерий Большаков"

Несколько раз командование Юго-Западного фронта использовало планирующие бомбы. Их запускали ночью, поражая точно разведанные штабы, склады, железнодорожные станции или скопления техники. Больше всего при этом рисковали разведчики-диверсанты, включавшие радиомаяки поблизости от цели – немцы не дремали, а вот бомбардировщики, «спускавшие с цепи» УБ-500, действовали без опаски. «Пе-8» с новыми моторами, оборудованные гермокабинами и кислородными приборами, летали на высотах 13–14 тысяч метров, куда едва достигала даже пушка «ахт-ахт». При этом ни о какой меткости зенитчиков даже речь не шла. Достаточно сказать, что немецкие радиолокационные приборы давали на больших высотах точность плюс-минус сто метров, поэтому растрата зенитной батареей пяти-восьми тысяч снарядов считалась нормой, хотя такое количество боеприпасов стоило порой дороже сбитого самолета.

А красноармейцы словно второе дыхание обрели – они не отступали, они стояли насмерть, они смогли драться с врагом на равных. И…

«Ни шагу назад!»

* * *

7 июля Марлен смог мимоходом искупаться в Москве-реке, в первый раз за все лето. Окунулся голышом, понырял, поплескался, поухал от удовольствия, быстренько обтерся, оделся – и обратно за руль, накручивать километры по столице.

Битва на юге не теряла неистовства, надо было спешить, всякую минуту использовать для дела. «Все для фронта, все для победы» – это уже не девиз, а правило, приказ.

С самой весны Исаев закопался в сложную, но «вкусную» проблему – надо было довести до ума управляемую ракету «воздух – воздух». Как они с Королевым ни пыхтели, как ни старались, а меньше шестисот кило ракета не получалась. Зато несла полторы сотни кэгэ взрывчатки в БЧ – этого было достаточно для поражения в радиусе семидесяти пяти метров.

Новый «Катран» так и назвали – «К-2». Двигатель у него был жидкостный, любимый Королевым. Работал он на керосине и азотной кислоте, и неплохо так работал.

Вот только ни один истребитель такую дуру не поднимет. «К-2» подвешивали на пилоны под крылья «Ту-2»… Короче говоря, ракета ни к черту не годилась.

И вот в мае возникла идея «К-3». Или РС-1У, что означало «реактивный снаряд первый управляемый». К июлю ракета была готова вчерне – весила семьдесят кило, была снабжена твердотопливным двигателем и могла поразить самолет противника на расстоянии в два-три километра. БЧ в десять кило не оставляла вражине шансов.

Но самое главное скрывалось не за обтекаемыми формами ракеты, а за бортом истребителя. С виду «Ис-15» изменился не особо, разве что появился наплыв в верхней губе воздухоприемника, за которым пряталась одна из антенн РЛС «Изумруд».

«Изумруд» позволял избавиться от оператора, пилот мог в одиночку стрелять ракетами и вести самолет по приборам.

Работу над РЛС закончили ночью, еще не было трех часов, а с утра взялись за испытания. Одно было плохо – «Ис-15» мог нести на подвеске всего две ракеты «К-3».

Осенью «Иску» должны были запустить в серию, поэтому ничего менять не стали. Две ракеты – это тоже хорошо. Есть гарантия, что хоть парой «Юнкерсов» станет меньше за вылет.

А Марленович все руки потирал: пригодился его «Ис-16»! Двухмоторный истребитель-перехватчик достигал почти пятнадцати километров высоты и мог нести под крыльями не две, а все четыре «К-3». Уже что-то! Четыре «Юнкерса» рылом в землю…

…Марлен бездумно посидел за рулем, словно отстраиваясь от суеты и маеты, опрощаясь донельзя. Он ощущал тепло солнца на руке, ветерок лохматил его волосы, перед глазами вилась какая-то назойливая букашка. И все на этом, никаких тебе напрягов и переживаний.

Вздохнув, Исаев посмотрел на часы. Пять минут прошло, хватит с тебя. Марлен завел мотор и тронулся. Пора.

К вечеру он сильно уставал, не считая того, что понятие «вечер» было сильно растяжимым, частенько и ночью возвращался домой. Бывало, что даже на секс не хватало сил, но Наташа не корила жениха – сама была такой же. Все для фронта, все для победы.

Но что интересно, Марлен постоянно ощущал душевный подъем, словно легкий наркотик поддерживал в нем позитив. Наверное, если бы он жил в этом времени и день за днем простаивал за станком или за кульманом, то никакой вот этой тихой радости не испытывал бы, текучка выела бы ее.

Но он не отсюда и чуть ли не каждый день наблюдает перемены к лучшему. Понятно, что назвать их великими или глобальными не приходится, но они есть! Ведь и года не прошло, как они взялись править историю, а уже и реактивные истребители полетели, и зенитные ракеты, и вождь слушает доклад Берия по радиофону.

Спешат «попаданцы», торопятся. Это в мирное время можно было жить с растяжкой, раздумывать долго, планировать на годы и пятилетки, а сейчас война идет. Действовать надо!

Проезжая мимо заводских ворот, за которыми скрывалось хозяйство отца, Марлен увидал выбегавшего Лушина. Антон махал ему рукой.

Неприятное предчувствие кольнуло Исаева: что-то с отцом?

Да нет, лицо у Лушина спокойное…

Подбежав к затормозившему «газику», Антон нагнулся, заглядывая в окно:

– Подбросишь?

– Садись, – буркнул Марлен.

Лушин живо уселся, и машина покатила дальше.

– Как успехи? – вежливо спросил Исаев.

– Впечатляющие! – усмехнулся Лушин. – Еще одну эскадрилью «исок» на фронт отправили. Если так и дальше пойдет, то еще до осени под Харьковом наши самолеты возьмут верх над «адольфами»…

– Мы им в этом поможем. Сегодня испытываем «К-3».

– Уже?

– Уже.

– Ой, тормозни на углу, ладно?

– Где?

– А вон…

Марлен лихо подкатил к тротуару и остановил «газон».

– Спасибо.

– Не за что…

Исаев отвлекся на какую-то секунду, и этой секунды хватило, чтобы крепкая рука Лушина зажала его рот сложенной влажной марлей.

Марлен дернулся, непроизвольно делая вдох – и вбирая легкими резкий, тяжелый хлороформ, пахнувший как эфир.

Исаев махнул рукой, отпихиваясь, но дурман уже окутывал сознание, туманил мозг. Все поплыло – и пропало.