Читать книгу - "Канализация, Газ & Электричество - Мэтт Рафф"

Змей положила кисет на криогенную установку для хранения домашних растений («на случай длительного отпуска, когда их некому будет поливать») и начала одной рукой сворачивать самокрутку, и тут ее похлопал по плечу дежурный администратор.

— Мэм, это не пепельница, — сообщил он. — Это чувствительное оборудование для поддержания жизни, к тому же достаточно дорогое.

«Норман Ляо» — гласила бирка на груди. Черты его лица всколыхнули в ней старые воспоминания.

— Ляо, — произнесла Змей, — Ляо. А у тебя не было предков из Мичигана, Ляо?

— Мэм, в магазине курить не разрешается, — настаивал тот. Змей продемонстрировала ему блаженнейшую улыбку, будто она — его любящая бабуля.

— И вы не сделаете исключение для милой старушки…

— Никаких исключений, мэм.

— …и для ветерана войны? — Она чуть-чуть повысила голос: — Армия Конфедерации Потомака, с 1861 по 1864 год. И еще некоторый срок — во взводе чероки «Стоящий медведь» Армии Конфедерации. Так, к сведению.

Ляо указал ей на дверь.

Так что самокрутку Змей зажгла на улице и задумалась о первом Ляо — подрядовом Тинь Ляо из второго Мичиганского полка, который 159 лет назад дал ей это прозвище и приложил все усилия, чтобы стать профессиональным курильщиком. Но те времена давно в прошлом… а вот сейчас мимо проехал регулировщик движения на лошади, учуял дымок Змея и погрозил пальчиком.

— Какая дурная привычка, — сказал он.

Где-то у Публичной библиотеки заорал мужчина. Не обращая на крик внимания, полицейский стал выписывать квитанцию мини-фургону, припаркованному в неположенном месте. Орущий буквально надрывался.

— Ох, Максвелл, — проговорила Змей, бросая самокрутку в сточную канаву. — Что там с тобой стряслось на этот раз?

Такого рода неприятности обычно привлекают толпы зевак и спецотряды быстрого реагирования. Вынув откуда-то Электрический Разделочный Нож — может, библиотека теперь выдает на руки и небольшие бытовые приборы, этого Змей не знала, — Максвелл вскарабкался на каменного льва, воткнул нож в источник питания в своей Ноге и принялся нарушать общественный порядок. Нож был установлен на минимальную скорость, гудел почти неслышно, но ярости, с которой Максвелл им размахивал, было достаточно и для того, чтобы привлечь внимание очевидцев и чтобы они держались на безопасном расстоянии.

Пока Змей пробивалась сквозь толпу зевак, к бордюру подъехала полицейская машина. Из задней дверцы вышел Негр в синем. У него были круглые щеки с ямочками, в лице сочеталась искушенность городской жизнью и плюшевая слащавость; на бляхе выбито «Пауэлл-617». Зрители воодушевились, надеясь на активное развитие событий. Пауэлл ответил на их приветствия, дружески потрясая кулаком: мол, «ребята, я с вами!». Водитель показал на Максвелла и приказал:

— Возьми его, мальчик!

Фигово. Змей знала, как Максвелл реагирует на Негров. Но, глядя, как он скачет верхом на льве, она кое-что придумала.

Приближаясь к Максвеллу, Пауэлл принял вид мрачного сострадания.

— Братишка, полегче, — посоветовал он. — Я знаю, порой кажется, будто жизнь слишком уж хуевая, но насилие — это не выход. — Он вытянул руки жестом со значением «не нервничай»; в центре ладоней у него были установлены металлические диски под цвет кожи с несмертельным зарядом. Пауэлл-617 был ходячим электрошоком. Он все твердил «хуевая, хуевая», словно через это слово могла выйти враждебность Максвелла, но тот не обращал на Негра никакого внимания, пока тот не приблизился настолько, чтобы провести арест.

— Покажи, какого цвета у тебя глаза! — внезапно потребовал Максвелл, врубив Электронож на полную.

— Братишка, полегче…

Сквозь расступившуюся толпу галопом промчался саврасый мерин в ливрее с маркировкой Нью-Йоркского управления дорожным движением. Однорукая женщина в седле, несясь в атаку, постаралась издать крик повоинственнее, но в Армии Конфедерации она прослужила не так долго — к тому же уже шестнадцать лет не тренировалась. Подъехав к Электрополицейскому, она оттеснила его назад — поведенческие стабилизаторы не позволили Пауэллу-617 произвести какие-либо действия, которые могли бы нанести ущерб лошади, являющейся муниципальной собственностью. Он беспомощно бил руками по воздуху.

— Что это? — прокукарекал Максвелл. — Кавалерия? А где, блядь, мой танк?

На сомнения у Змея времени не было (спешенный регулировщик уже близко и не очень доволен). Она достала из-под кителя пороховой «кольт». Послышался лишь один выстрел, и лезвие Разделочного Ножа разлетелось на куски. Максвелла это, похоже, протрезвило.

— Змей, — сказал он. — Что ты тут делаешь?

Та рявкнула в ответ:

— Максвелл, сажай свою жопу на лошадь! Живо!

Максвелл встал на спину льва и кинулся на мерина — это был нелегкий подвиг, учитывая неповоротливость Ноги и вялость, до сих пор сковывавшую руку. Толпа взорвалась аплодисментами; когда водитель патрульной машины попытался вылезти и помочь Пауэллу, две женщины в касках, сами бывшие военнослужащие, навалились на дверцу. Пауэлл-617 продолжал молотить руками.

— Остановитесь! — орал он. — Сдайте оружие, отпустите лошадь, вы еще можете стать полезными членами общества! У нас есть специально обученные психологи, которые вам помогут!

Змей кинула взгляд через плечо. Патрульный несся быстро, расталкивая зевак; в руках у него были жезл и служебный револьвер.

— Сегодня у меня нет времени на психолога, — ответила Змей, щелкнув поводьями. Пауэллу-617 пришлось убираться с дороги.

— Подобное поведение вредит всему обществу, — предупредил он. — Но потом вы поймете, что себе сделали хуже всего. Преступления не приносят плодов.

Максвелл швырнул ручку Электроножа Пауэллу под ноги и сказал:

— Желаю удачи, еблан.

ЗЕЛЕНОГЛАЗОЕ ПЛЕМЯ

Самой ценной вещью Серафины Дюфрен было Портативное Хранилище Знаний Каценштейна — буханка Электропамяти размером с хлебницу, вмещающая информацию нескольких библиотек. По ее прочной внешней облицовке можно было подумать, что это маленький сейф, впрочем, таково и ее назначение: сохранить надолго все сведения по африканской и афро-американской истории, которые Серафина сможет отыскать. ДРУГ Крот служил устройством ввода: своим тонким кончиком хвоста он подключался непосредственно к блоку памяти и служил переносчиком данных, жадно поглощая добытую Серафиной информацию: книги, записанные на пленку устные рассказы, видео- и пленочные документальные фильмы, фотографии, песни и другие кусочки прошлого, которые можно было одолжить на время или украсть. Во время цикла ввода Серафина представляла, будто темное хромированное банковское хранилище потихоньку наполняется бриллиантами и рубинами; придет ли кто-нибудь за этими драгоценностями, и если да, то когда, она не знала, но по крайней мере была спокойна за то, что сокровище в безопасности.