Читать книгу - "Ветлужская Правда - Андрей Архипов"

– Загнал ты меня совсем, Микулка! – Прежде чем нырнуть в низенькую дверь баньки, примостившейся на самом краю усадьбы, Вячеслав оперся на стену и шумно перевел дух. – Фу!.. Да еще и глаз мне чуть не выколол!

– Не… Разве это загнал, Вячеслав Володимирыч! Вот если бы мы на своих двоих бежали, а то на конях, да еще по утоптанной тропе! Да и ветку ту не я же нагнул! Кабы вы были поменьше росточком…

– Да кабы не бессонная ночь… Уф-ф-ф, все, отдохнул, пора и за дело приниматься! А ты пока лошадок выгуляй, торопыга! – Лекарь прервал свою короткую передышку и дернул плотно прикрытую дверь, разрезавшую пространство резким, протяжным стоном. Нырнув в полутемный предбанник, озаренный почти прогоревшей лучиной, он пристально вгляделся в замершие на мгновение тени. – Так… А кто это тут расселся, будто девицы на выданье? Медсестры где должны быть по боевому расписанию? Ак-чирмыши замятню на пристани устроили, а вы тут прохлаждаетесь!

С лавки, расположенной около дальней стены, взметнулись несколько хрупких фигур, одна из них тут же выступила вперед, и мягкий голос с укоризной прервал несправедливо устроенный разнос.

– Ужель виновны мы в том, что нас сюда выгнали, дядя Слава? Да и нет тревоги в веси: булгарские вои уже давненько ушли, одни лишь купеческие людишки остались. – Радка поправила выбившуюся из-под платка прядь волос и продолжила свой отчет: – Кроме Дмитра, раненых у нас нет, одни синяки, шишки, да этот… потравленный. Вот с ним морока была… Ну да ничего, справляемся, вот только он постоянно засыпает, так что приходится его каждый раз тормошить, чтобы он утробу свою изверг после нашего питья.

– А почему выгнали?

– Так знахарка там колдует!

– Колдует? И травяным настоем вокруг брызгает? Ладно, Юбер Чабъя такого попусту делать не будет, народная гомеопатия в действии… Тогда поспешаем не торопясь! – Вячеслав сбросил седельные сумки на пол и неожиданно встрепенулся: – А с Дмитром что? В сознании?

– Не… Как очи смежил после удара по темечку, так и не раскрывает их.

– Очи, говоришь, не веки… Поэтично. А если ближе к делу?

– Рану промыли, заштопали, но его самого переносить не стали, дабы побитую голову не тревожить. Мыслю, что у него… э-э-э… сотрясение, а уж остальное в руках Господа и будет ясно, как только он очнется. Девок я с ним оставила, позаботятся об остальном…

– Сказала бы воям, чтобы носилки соорудили!

– Вряд ли они на девчачьи слова обратят свой слух…

Вячеслав на миг задумался, прекратив распаковывать в предбаннике берестяные коробки со связками трав, но решительно мотнул головой:

– Да нет, тебя послушали бы! После того как ты им себя в деле показала, они почти ко всем вам с вежеством относятся и даже сестричками величают. Только потом почему-то многозначительно помалкивают… Слово «милосердие» выучить не могут?

– Скорее слово «смерть» всуе не поминают… – смутилась Радка и стала неловко оправдываться: – Это потому, что наша участь отгонять ее от них после боя… да и во время его тоже. Тимка постарался! Наплел Сваре с три короба, и теперь мы с подругами для воев как бы под покровительством рожаниц, делаем почти то же самое, что и они…

– Ах вот оно что!.. – хохотнул Вячеслав, продолжая рыться в своих коробках. – Путаете покутные нити или распутываете? А сама ты кем себя считаешь? Долей или Недолей? Жизнью или Смертью?

– То одной, то другой… – язвительно ответила самопровозглашенная богиня в сером девичьем платье и украдкой от лекаря показала ему язык, явно сердясь за такое сравнение. – Кому-то распутываю, а кому-то и путаю напрочь, дабы смертушка его не узрела.

– Да, Тимка та еще оторва! Чтобы к тебе уважения добавить, мог и такую аналогию с рожаницами провести… Представляю себе, как он это для ратников вывел! Женщины дают нам жизнь, а особо одаренные вольны ею играться, потому что своими знаниями способны вновь связать узелок у внезапно оборвавшейся нити. Только Смерть одна, а вас много, и вы все ее сестры, стоящие рядом у ткацкого станка и не дающие ей портить полотно уходом за грань самых храбрых и могучих! Жизненные силы в самом естественном их женском воплощении, плетущие узор нашей судьбы! Сестры самой Смерти! Красиво… Смертельно красиво! Эх… – Вячеслав неожиданно замер над одним из коробов и тихо ругнулся: – Ну Микулка! Ну олух! Говорил же, класть с другой полки! Ладно, я сам виноват!

– Сгонять в дом деда Любима? – тут же нашлась Радка.

– Вам другие дела найдутся! Вот вы… сестрички! – Вячеслав многозначительно выделил последнее слово, заставив даже в полумраке предбанника побледнеть Радкиных подружек. – Одна пулей за молоком, пару крынок захвати. Уже принесла? Тогда за яйцами, будешь отделять белок, а вторая… ты за Микулкой, а потом подружке помоги! Быстро! Ты же, Радка, пока мне о больном поведай!

– Лишь теплой водой поили и заставляли тошниться, – поморщилась та, выслушав мерзкий скрип хлопнувшей за девчатами двери. – А до этого толченым костным углем накормили, как смогли.