Читать книгу - "Львиная охота - Александр Щеголев"

— Разумеется, — сказал я, складывая газету. — Смена караула.

Свободного пространства на скамье и впрямь не хватало: аттракцион был рассчитан на двоих, включая пластикового болвана. Только ребенок, наверное, и втиснулся бы между братьями-близнецами Жиловыми. Я надвинул соломенную шляпу на лоб, пряча лицо в неверных вечерних тенях, и оторвал задницу от нагретого сиденья.

— Спа-си-бо, — пропела дама, азартно озираясь. Ни она, ни ее кавалер не заметили портретного сходства между мертвым и живым седоками; собственно, они вообще на меня не смотрели.

— Давай быстрее, пока дружинников нет, — скомандовал парень, обращаясь к своей… маме? теще? невесте?

Я прошел по дорожке до нормальной парковой скамейки и снова сел, попутно окинув взглядом двадцатиэтажную громаду перед собой. Человек, спускавшийся по галерее с гостиничных высот, в последний раз обогнул здание и вскоре должен был появиться на площади.

Сбоку доносился хохот — на два голоса. Озорная бальзаковская дама уже вылезла из пляжного платья, освободив нежно-розовые телеса (душу, вероятно, тоже), и плоть её оказалась лишенной нижнего белья, потому что бывают ситуации, когда лифчик и трусики нарушают гармонию мира. Платье она повесила на руку манекена — рядом с красной рубахой, — и принялась позировать. Розовое — к розовому. Кавалер торопливо снимал. Воздушные светильники давали не так уж много света, но для серии голопортретов достаточно трех лазерных лучей, испускаемых фотосканером. Страстно прижавшись к Идеалу, Она гладит рукой Его мускулистое бедро (щёлк!); взгромоздившись к Нему на колени, Она вдохновенно целует Идеал в губы (щёлк!); сползая на землю, Она обнимает Его ноги (щёлк!). Затем настала очередь фотографа. Аппарат перешел в руки женщины, а молодой человек, стремительно раздевшись догола, залез на спинку скамейки и с победным видом поставил ногу скульптуре на голову… Я смотрел, как приличные люди сходят с ума, и пытался думать о своем.

Мысли сбивались в кучу. У киосков перед Госсоветом меня хотели похитить. Спасибо за предупреждение, милая Кони… Или я преувеличиваю собственную значимость? Дело было, конечно, не во мне, а в том типе возле вокзала, которого чуть раньше умыкнули по-настоящему. На него бросили куда более мощные силы, чем на отставного агента Жилова, было даже как-то обидно. А результат? Похитили его или все-таки нет? Хищная птичка «Альбатрос» — на дне морском, а жертва? И похитителей номер два, выскочивших из ларца с надписью «Новый Теотиуакан», их-то кто к ногтю прижал? Третья сила или все та же, первая? Мой неузнанный друг пользовался популярностью, нельзя не признать… Я разозлился. Мало ли сумасшедших бродит по этому городу, специально существующему, чтобы напоминать всем желающим об иррациональности бытия; разговаривать с каждым серьезно — не хватит ни души, ни простого терпения. С другой стороны, не каждый сумасшедший выживает после атаки из вакуум-арбалета и вдобавок не-горит-не-тонет в подбитом геликоптере. Впрочем, можно ли верить полиции, пусть даже в стране, где лгать — вредно для здоровья? Ясно было одно: я так и не мог вспомнить, кто он такой. Не мог, и все тут. Более того, в полиции меня попросили составить голопортрет этого парня, и я опозорился, как котенок в теплых руках. Ни одного образа, ни единой детали! Меня успокаивали: мол, обычное дело, с этим Покойником всё всегда не по-людски… Я прекрасно понимал Дрду. Герой местного масштаба Жилов, стоявший у истоков революции, обязан был опознать своего соратника, ибо невозможно представить, чтобы два героя не встречались во время заварушки. И попробуй, объясни им, что с уродцем по кличке Покойник попросту невозможно было встретиться, что сию удивительную личность берегли, как святыню, как главную ценность революции. Само его существование было тайной, в которую сотрудники электродинамической лаборатории посвятили только высшее руководство подпольного Совета. И такие меры предосторожности были оправданы, ведь именно этот гениальный ученый догадался глушить жмурь с помощью радиопомех, именно он разработал фильтр «бурого шума» и предложил накрыть этим сигналом территорию города, что впоследствии заговорщики и сделали. Всем известно, каков был эффект. Говорили, что он погиб, когда диверсанты взорвали старый телецентр. Покойник, как и я, не был уродцем в общепринятом смысле этого слова, не числился он в штате Академии. Он пришел в организацию со стороны, как раз когда высоколобые умники творили от отчаяния всяческие глупости (например, одевшись в синтезированные своими же биотехнологами «оболочки», изображавшие омерзительных старцев с безгубыми ртами и провалившимися носами, шлялись вечерами по городу, обвешанные часами, врывались с диким воплем «Это ваш сон!» в окна первых этажей, пугали детей и взрослых — оттого и получили прозвище «уродцы» в довесок ко всеобщему гневу). Ведь здравомыслящие горожане (тупые ослы!) не желали верить в сказки насчет быстрого дряхления — до тех пор, пока кто-нибудь из близких людей не начинал жмуриться с оттягом… Вернемся к Покойнику. Нельзя с уверенностью сказать, кто на самом деле нашел методику нейтрализации жмури, ведь она появилась сразу в готовом виде! Причем, как позже выяснилось, загадочный чужак все делал сам, никого не посвящая в подробности, круглые сутки просиживал в передающем центре Академии, а потом, когда Академию разбомбили, его перебросили в телецентр. И о том, что он погиб, говорили далеко не единожды, он много раз якобы погибал, прямо-таки дурная привычка какая-то… В конце концов, твердо сказал я всем сомневающимся, ваш несчастный культовый писатель не подозревал до сегодняшнего дня даже о том, что Покойник — русский по национальности! Какие могут быть претензии? Конечно, конечно, покорно кивал головой Вивьен. Все правильно, вот только нюансы, Макс, нюансы…

Главный из нюансов состоял в том, что семь лет назад мне удалось выйти на изобретателя жмури. Удалось определить место, где мерзавец скрывался, а также его кличку — увы, только кличку, ни имени, ни других паспортных данных… короче, парня звали Покойником, как же еще! И был он уже никаким не мерзавцем, а единственной надеждой уродцев. Изобретатель жмури оказывается первым героем среди борцов с созданной им же заразой! Каков водевиль, а? В то время уродцы прятали его в катакомбах — это еще до революции было, — а я так и не смог упросить ректора, чтобы мне дали проводника и позволили с этим странным человеком встретиться. Просто встретиться и поговорить… Так и не смог я убедить пуганых заговорщиков, что Жилов — свой от начала и до конца. Доверие — материя тонкая. Вот пришел Покойник, раскаявшийся и рвущийся в бой, и ему почему-то безоговорочно верят, а вот пришел Жилов, переставший быть охотником за людьми, и ему говорят: «Ты, Макс, тоже отличный парень, но…»

Хватит бить себя в грудь, остановился я, газетку лучше почитай. На последней странице — подборка стихов. Чем, как не поэзией, заполняются обычно провалы в памяти? Автор — Гончар. Это что, псевдоним? Гончар, Гефест, Кузнец, Плотник, Птах, Ткач, Хнум. Он же, надо полагать, лучший в городе инструктор.

Во мне добро не борется со злом,

И совесть не воинствует с бесстыдством,

И цельность духа подчеркнул излом,

И сытость не мешает мне поститься…[9]