Читать книгу - "Встреча с Вождем - Алексей Махров"

Однако ничего катастрофического не произошло. На следующее утро по телефону поступил новый приказ: группе «Поиск-10» – сутки отдыха, после чего выдвинуться в известный квадрат и продолжить разыскные мероприятия, взяв с собой тройной боекомплект и запас провизии не менее чем на пять дней. Поначалу приказ Серегу удивил: что там еще искать-то можно?! Они в ту ночь все, что могли, облазили.

Но, поразмыслив, лейтенант понял, что ошибается: одно дело – искать ночью, считая буквально каждую минуту и каждый же миг опасаясь вражеского выстрела, и совсем другое – в светлое время, никуда не спеша и не опасаясь наткнуться на оставленный врагом заслон. Правда, в самом конце разговора – видимо, чтобы особенно не расслаблялся – все же прозвучала сакраментальная фраза относительно «высокого доверия», «последнего шанса» и «искупления вины».

Но тем не менее Серега Наметов все же продолжал в глубине души искренне считать, что еще легко отделался…

* * *

До Бреста добрались быстро, ни разу не остановившись по пути. Да и что тут было ехать, собственно говоря? Карты я наизусть, конечно, не помнил, но по ощущениям – километров пятьдесят от силы. Даже с учетом «бешеных» местных скоростей и загруженности дорог армейскими колоннами доехали за полтора часа. Я сидел сзади, вместе с Анхелем, на достаточно неудобном дерматиновом диванчике (ну хоть что-то, поскольку при первом взгляде на наше транспортное средство я ожидал худшего), полковник – рядом с водителем, роль которого выполнял один из берлинских «бодигардов». Грузовики со спецназом… ну, в смысле диверсами из «Бранденбурга», выдерживая безопасную дистанцию, перли следом, словно приклеенные. Армейцы нас пропускали, позволяя при нужде вклиниваться в колонны или обгонять – перед выездом Гелен присобачил на крыло какой-то флажок или вымпел (переходящий, блин, как в моем советском детстве говорили). Что именно он означал, я понятия не имел, но немецкие водилы, видимо, понимали, безропотно уступая дорогу.

В сам Брест мы не заезжали, просквозив город по окраинам, а вот мимо Крепости проехали. То ли так дорога шла, то ли с неким тайным умыслом. Скорее первое, конечно: вот больше делать нечего двум профессиональным разведчикам, решившимся на самую серьезную авантюру в жизни, от исхода которой зависели ни много ни мало их собственные судьбы, специально ради меня маршрут менять! Но в чем-то я был им даже благодарен. Поскольку, завидев в полукилометре знакомые очертания крепостных стен и бастионов, я волей-неволей погрузился в воспоминания. Недавние события сейчас, спустя всего-то неполный месяц, казались столь давними, полустершимися в памяти, будто произошли в прошлой жизни. Или вовсе не со мной…

Общение с белорусскими реконструкторами Мишей и Олесей, явное несоответствие внешнего вида Крепости тому, к чему я привык в своем времени, и мой первый шок от того, что оборона продлилась всего двое суток, а потом гарнизон разблокировали и вывели. Форма батальонного комиссара, документы представителя Особого отдела штаба корпуса с «правильными» скрепками и бесполезный наган в кобуре. Мой первый бой с фашистами внутри красноармейского клуба 84-го стрелкового полка, бывшего гарнизонного Свято-Николаевского храма. Знакомство с легендарным командиром девятой погранзаставы, лейтенантом Андреем Митрофановичем Кижеватовым, героем обороны Брестской крепости, которому я, так уж выходит, подарил своим разговором со Сталиным новую жизнь. И финалом недолгого пребывания в героическом прошлом немецкий снаряд, разорвавшийся практически под ногами и отправивший меня на очередную «перезагрузку». Ошарашенные глаза Михаила, разглядывающего внезапно потерявшую былой лоск форму и кобуру с трофейным «Браунингом» на поясе «батальонного комиссара». И озвученная им, окончательно добившая меня дата окончания Великой Отечественной: десятое ноября сорок четвертого года…^[38]

По пути не разговаривали – о чем, собственно? Все уже говорено-переговорено. Да и не хотелось, если честно. Поднявшееся было после прилета настроение снова упало, стоило заметить застывшие вдоль дорог разбомбленные автоколонны и разбитые советские танки, еще не оприходованные немецкими трофейщиками. Или, что скорее, просто их не заинтересовавшие по причине явной неремонтопригодности. БТ, «двадцать шестые», намного реже – «КВ» или «тридцатьчетверки». Увидел даже один монструозный «Т-35», задом съехавший с откоса, да так и застрявший. Одно радовало – все-таки брошенной и разбитой техники было ЗНАЧИТЕЛЬНО меньше, чем в моем прошлом. В разы – не в разы, но меньше, что не могло не радовать. Да и фрицевские панцеры тоже частенько встречались, хоть и не в таких количествах. Сгоревшие дотла, развороченные детонацией боекомплекта, с сорванными башнями и разошедшимися, вывернутыми наружу бронелистами корпусов. Сложно сказать, были ли это последствия встречных танковых боев, работа из засад противотанковой артиллерии или атаки советских штурмовиков, В ЭТОТ РАЗ не сгоревших на своих аэродромах ранним утром 22 июня. Да и какая разница? Главное – я впервые воочию, что называется, увидел результат своего самого первого разговора с Вождем; того самого, что начался, когда я стоял в пробке на Рижской эстакаде. Как там у классика? «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется»^[39], вроде так? Вот и отозвалось… неплохо, стоит признать. И на границе фашиста неслабо потрепали, и Минск по-прежнему наш, да и остальная ситуация на фронтах не шибко напоминает ту, к которой я привык в своем времени. Не везде, конечно, но сам факт, как говорится…

Смотреть мне не запрещали – да и как, собственно? Глаза завязать? Порой я ловил на себе исполненные с трудом скрываемого торжества косые взгляды майора. Мол, гляди, пришелец из будущего, как мы повоевали! Которому, впрочем, хватило мозгов или такта воздержаться от каких бы то ни было комментариев. Морду я б ему, конечно, вряд ли набил – рано пока, всему свое время, – но пару ласковых бы сказал. Или не пару. Впрочем, скоро абверовец свои провокации прекратил – и я даже догадывался почему. Вспомнил, зараза, чем все закончилось – и что было дальше… Да и количество битой немецкой техники по мере удаления от госграницы, как я не без удовольствия отметил, только возрастало, что тоже не настраивало фрица на мажорный лад…

К послеобеденному времени, миновав Кобрин, добрались до Ивацевичей. Ехали долго, с несколькими остановками. Сначала, чтобы перекусить сухими пайками и справить естественные надобности. Потом у одного из грузовиков пробило колесо, и пришлось ждать, пока шофер при помощи матерящегося на родном языке камрада его разбортует, заклеит дырявую камеру, установит обратно и накачает. А вот затем… затем я получил возможность еще раз увидеть в действии родную краснозвездную авиацию в составе нескольких звеньев «Чаек», внезапно атаковавших идущую перед нами колонну. Прежде чем прилетели немецкие истребители, «сталинские соколы» успели прицельно выпустить по фашистам весь боекомплект, и 88-мм «эрэсы», и бомбы, превратив почти полтора десятка грузовых автомашин с легкими 37-мм пушками на буксире, целый противотанковый дивизион какой-то пехотной дивизии, в пылающие обломки, хаотично раскиданные по покрытой бархатной бежевой пылью дороге. Короче, хорошо парни порезвились, любо-дорого было смотреть…