Читать книгу - "Страх. Книга 1. И небеса пронзит комета - Олег Рой"

04.09.2042. Город.

ЖК «Уютный». Вера

Обожаю утро. Любое. И весеннее, приносящее с собой прохладные запахи пробуждающейся земли, и летнее, полное свежести умытого поливалками асфальта, и осеннее, когда мелкий моросящий дождик никак не может погасить жаркий костер кленов на горе за нашим домом, и зимнее, матово сверкающее морозными узорами на оконных стеклах…

По природе своей я абсолютный жаворонок – при моей-то профессии это странно. И даже неудобно. После спектаклей я засыпаю прямо в машине, и нередко муж относит меня домой на руках и бережно, как ребенка, укладывает в постель. Он и считает меня ребенком. Даже сейчас, когда мой животик уже более чем красноречиво свидетельствует, что… А он считает меня ребенком! Мило, но смешно. Когда скоро-скоро-скоро я сама стану мамочкой! Самой счастливой мамочкой на свете!..

Осторожно потянувшись, я переворачиваюсь на спину. Вопреки всем предписаниям врачей я сплю на левом боку, мне так удобнее. Да и Масику – так я пока зову нашего с Германом малыша – так, по-моему, всего уютнее и комфортнее. Масик… Я опять потягиваюсь. И полезно, и ужасно приятно. Сейчас, когда я, понятное дело, не только не выступаю, а даже уже и не репетирую, могу себе позволить и ложиться рано, и, проснувшись ни свет ни заря, понежиться в постели…

Мужа рядом нет. Вероятно, он опять работал допоздна и уснул на диванчике у себя в кабинете. В последнее время так случается все чаще и чаще. Очень печально. Хотя умом-то я понимаю: он, бедный, боится. Очень неудобно спать, когда даже во сне приходится остерегаться, чтоб не толкнуть нечаянно нашего Масика. Я и сама-то не сразу привыкла к тому, что он теперь живет внутри меня и с этим нужно считаться. А уж Герман и подавно.

Неспешно, осторожно поднимаюсь, заправляю постель – не слишком аккуратно получилось, но сойдет, от меня сейчас нельзя же ожидать слишком многого. В ванную иду еще сонная. Сонная-сонная, как осенний суслик. Потому что Масик сейчас спит, вот и я продолжаю дремать. В полудреме набираю ванну, чищу зубы и думаю о Германе.

Мой муж – самый-самый лучший человек в мире! Правда-правда! Ну где вы еще встретите такое сочетание гениальности и практичности, мечтательности и способности мгновенно находить решение любой проблемы? К тому же он просто боготворит меня, я буквально купаюсь в его любви, окутанная и согретая ею. Как этой теплой водой в душистой ванне. И уж, конечно, я отвечаю ему полной взаимностью. Он мужчина, сильный и властный, человек-творец – я, само собой, стараюсь никогда и ни в чем ему не перечить. Мы и не ссорились почти ни разу. Правда, говорят, что это не очень хорошо, что ссоры очищают отношения, как гроза очищает воздух, что после ссор люди становятся ближе друг другу. Но ведь и так ближе некуда. И не ссориться же специально, вот уж глупость.

Взгляд в зеркало сразу портит настроение. Ужас! Лодыжки отекли, на икрах выступили вены, губы… нет, губы ничего, но под глазами жуткие мешки, к тому же синие, как от бессонницы. И все лицо опухшее, мятое, как подушка, с которой я только что встала.

Это просто кошмар какой-то! Конечно, при первой беременности токсикоз – это нормально. Но вот поздний – это уже нехорошо. Тридцатая неделя, а я как квелая муха, давление подскакивает, так что мутит, да еще и опухшая… А Герман так любит мои ноги, так нежно гладит и целует… Разве «это» захочется целовать! На глаза наворачиваются непрошеные слезы.

Я всегда была эмоционально… как это Герман называет?.. эмоционально лабильна. Мои настроения – как качели: от безудержного счастья – в бездну отчаяния. И наоборот: только что на душе царил мрак, а через мгновение – сияет ослепительное солнце. И ничего с этим не поделаешь. Для профессии эта страстность полезна – если внутри холод, то и танец будет мертвым, сколько ни мучай себя экзерсисами, на одной технике не станцуешь так, чтобы весь зал замирал, затаивал дыхание, ловил глазами каждое движение, каждый оттенок… Но в обычной жизни рядом со мной, наверное, трудно.

В ванну я забираюсь медленно-медленно. Сейчас мне нужно быть очень-очень осторожной, чтобы не повредить Масику. Вдруг я поскользнусь! Страшно подумать! Нет-нет-нет, все будет хорошо. Я утопаю в теплой пышной белой пене, думаю о нашей будущей жизни – втроем! – о Масике… на глаза опять наворачиваются слезы, но теперь это слезы счастья.

Только я немножко боюсь – вдруг Герман меня разлюбит. Нет-нет-нет, он не дает никаких поводов для подобных опасений. И не то чтобы Герман с появлением Масика (он еще не родился, но для меня он уже есть, а не «будет») ко мне охладел… Но ведь и правда он считал, что нам рано пока заводить ребенка. Везде пишут, что мужчины относятся к появлению малыша совсем не так, как мы. Но ведь для женщины материнство – высшая цель, высшее благо, главное в жизни предназначение! Пусть мужчины (они ведь не могут родить, бедные!) видят смысл жизни в изменении мира, в каких-то важных делах – как Герман, к примеру, в создании новых балетных постановок. Но мы, женщины, приходим в этот мир, чтобы принести в него новую жизнь!

Когда Герман узнал, что у нас будет Масик… я думала, он обрадуется, а он… Нет, не расстроился, не возразил, но и – не обрадовался. А ведь ребенок – это же так прекрасно! Он будет и частью меня, и частью него – одновременно! Будет таким же сильным и талантливым, как Герман, и таким же чутким и нежным, как я. Как можно оставаться равнодушным к такому чуду?!

Я списываю все это на мужскую сдержанность. В конце концов Герман – вовсе не ледышка, просто все его эмоциональное богатство растрачивается на меня и на его балеты… которые он пишет тоже для меня! Он называет меня своей музой, феей, путеводной звездочкой! А когда я танцую, он так смотрит… У меня слов нет, чтобы описать его взгляд. Ну как будто ангел с небес спустился к нему в лучезарном сиянии…