Читать книгу - "Попал по собственному желанию - Данил Коган"

раньше чем послезавтра. С тележкой и пешими воинами будем на упомянутом перекрестке как раз через неделю от выступления. Это если все гладко пройдет. А легкие всадники доберутся до перекрестка в три дня. Может, что и выгорит из моей идеи.

Открыв Ливия, я не заметил, как заснул после третьей страницы перечисления имен древних царей. Среди них был и некий Дорей, от которого мой славный род выводил свое происхождение. Снилась мне всякая чушь, какие-то упыри, лезущие из могил, которых я косил святым мечом богини, развалины античного храма, окутанные всполохами тьмы. И гигантский глаз с алыми прожилками капилляров, обшаривающий окрестности. Меня он, кажется, так и не заметил.

***

Утро ознаменовалось уже привычным воплем центуриона:

— Эос встала, мой господин!

Млять! Запустил в него домашним сандалием, стоявшим у кровати. Сандалий с гулким «бдыш» сбил с постамента статуэтку сатира или какой-то подобной твари.

Голова болела, будто я встал с дикого бодуна. Перед закрытыми глазами мелькали красноватые вспышки. Когда я встал, меня качнуло. Да что такое-то? Еще и слабость дикая. Заболел, что ли?

Горжусь собой. На площадку для тренировок я все же приплелся. Однако состояние транса не достигалось. Все валилось из рук. Мышцы ощущались как чужие.

Явившаяся на площадку Кассандра в своем пляжном варианте, несколько минут наблюдала за мной, а потом помахала рукой, привлекая внимание.

— Ты что Максимус, всю ночь инкуба ублажал? У тебя истощение пневмы.

— И что делать? Это как-то лечится, доктор, или я обречен? И почему инкуба-то, а не суккубу? Что за намеки?

— Конечно, ты обречен. Как и все мы. Но истощение пневмы лечится медитацией, с соответствующими упражнениями. Попробуй. Хотя бы медитировать тебя должны были научить.

Не обращая внимание на ее сарказм, я сел, соединив стопы друг с другом, разведя колени и положив на них кисти рук. Упражнение два. Из семи, впечатанных в меня богиней. Называется «Внешнее накопление». Некоторое время я безуспешно пытался «открыться миру». Голова заболела сильнее.

Тогда я сделал вид, что меня нет.

Попытался максимально отстраниться от всего.

И довольно быстро почувствовал, как по телу побежало живительное тепло. Казалось, где-то в груди поселился горячий уголек. Когда меня начало уже не по-детски припекать, я вынырнул из медитации, в обычный мир.

Голова не болела. Мышцы обрели былую гибкость. Тренировочная площадка опустела. Глянув на положение Эос на небе, я выругался. Пора на встречу с юстиарием. Насчет того, что медитациями пренебрегать не стоит, я сделал себе зарубку в памяти.

Мою патрицианскую тушку, разряженную как павлин, носильщики доставили к одному из южных входов на арену Оро-Терры. Предназначенному для знати и их клиентов. Меня сопровождали Юстас и Черт. Клиент и телохранитель. Не слишком внушительная свита, но Максимус раньше и такой не заморачивался. Парень вовсю оттаптывался на традициях и делал вид, что он сам по себе охрененно божественный перец, которому сопровождение не нужно.

Я же предпочел знакомство с господином Мазурием Сабином обставить более традиционным образом. Даже здесь, в провинции, патриции окружали себя многочисленными свитами из клиентов, охранников и простых прихлебателей. Являться на встречу к равному в одиночку считалось дурным тоном и показателем нищебродства. Мою малую свиту вполне можно было объяснить тем, что я путешествую и вообще только со смертного ложа встал.

Арена находилась на берегу моря, недалеко от линии прибоя. Немаленький амфитеатр, сложенный из огромных тесаных глыб известняка, облицованный мрамором, человек так тысяч на десять, с овальной площадкой для боев, поражал воображение. Сама арена была, наверное, метров сто двадцать в поперечнике. Я, конечно, видел сооружения и побольше, но у строителей империи не было ни механических строительных кранов, ни бульдозеров, ни даже завалящих отбойных молотков. Поэтому проделанная работа впечатляла.

От моря к арене был прокопан канал, в настоящее время перекрытый заслонками. Раз или два в год на арене происходили имитации морских сражений.

На входе, стоило упомянуть имя Сабина, мне выделили сопровождающего, который довел меня до лож, предназначенных для местной знати, имперского начальства и жрецов. Сектор лож находился внизу амфитеатра на южной стороне. Он был отделен от остальных зданий двумя проходами, не связанными с остальными частями арены. Ложи были почти пусты. Над ними парили огромные куски ткани, закрепленные на параллельных реях — вытянутых в сторону арены для боев. Он должны были предохранять зрителей от дневного зноя. В остальном огромное здание арены было заполнено едва на треть.

Сегодняшние бои были вполне рядовыми, посвященными очередному священному празднику одного из местных богов.

Я направился к ложе Сабина, отослав своих сопровождающих наверх, к свитам других сановников. Бои уже шли, но это не имело значения. Игры могли проходить с утра и до вечера, и мало кому хватало терпения высидеть все представление до конца. Когда я появился, служители убирали с арены мертвые тела, туши каких-то монстров, оружие и ошметки снаряжения. Следующим номером программы были скачки на колесницах. Своего отдельного ипподрома в Оро-Терра не было, так что скачки проходили здесь же в промежутках между боями.

— Приветствую славного Мазурия Эстера из рода Сабин. — Заявил я, зайдя в тесную ложу юстиария.

Мазурий Сабин был одет в простые белые одежды, окаймленные алой широкой лентой. Ширина этого обрамления обычно говорила о ЧСВ (чувство собственной важности) владельца. Чем шире полоса, тем больше носящий одежду хочет подчеркнуть свое отношение к привилегированному сословию. Судя по ширине полосы на тунике юстиария, ЧСВ господина Сабина уверенно достигало отметки «самовлюбленный мудак».

— Рад видеть тебя, Максимус Септим из Дома Доримед.

Небольшая тонкость. Любой носящий номен Доримед, но не относящийся к главной семье, был бы из Дома Доримед. А вот мое имя произносилось Максимус из рода Доримед, или просто — Максимус Доримед, без рода. Некоторые плебы путались. Но патриций? Никогда. Официально из рода меня не исключали. Но то, что мне выделили латифундию на краю цивилизованного мира и сослали сюда, говорило о многом. Плохое начало разговора. Игнорируем подначку.

Я уселся в предложенное кресло, не особо предназначенное для моей тушки, и искоса оглядел собеседника.

Мазурий был почти таким же огромным, как я. Впрочем, все альтиоры-высшие были высокими и мускулистыми людьми. И дело вовсе не в том, что они любили хорошенько пожрать.

Мазурий Сабин юстиарий Арбореи

Этот здоровяк лет пятидесяти-шестидесяти, когда-то был тренированным воином, но сейчас его мышцы и слегка высохли. Обнаженные запястья в шрамах, значит, служил. Крупная бритая голова с