Читать книгу - "Зауряд-врач - Анатолий Федорович Дроздов"

давно при делах, и дочь на выданье. Такая красавица! — Миша закатил глаза, не забывая жевать. — Я интересуюсь, с чего это вы, Валериан Витольдович, любопытствуете?

Он ухмыльнулся. По русски Миша говорит правильно — университет за плечами, но порой сбивается на местечковый говор.

— Давид Соломонович приглашает меня в гости.

Вилка выпала из рук Миши. Следом на застеленный газетой стол шлепнулся непрожеванный кусок колбасы.

— Вы шутите?

— Какие шутки?

Я достал из кармана письмо Полякова и протянул Мише. Чего таить, раз начал? Перед тем, как взять письмо, Миша вытер руки о штаны. Местечковость у него не только в словах. Лист он развернул благоговейно, словно святыню. Пробежав строки глазами, перечел во второй раз.

— Это не письмо, Валериан Витольдович, — сказал, возвращая бумагу. — Это пропуск в рай. Если Давид Соломонович хочет отблагодарить, я не нахожу слов, чтобы это описать. За свое будущее можете не волноваться.

— Да ну? — не поверил я.

— Валериан Витольдович! — он прижал к груди. — Я понимаю, что вы аристократ, и смотрите на таких, как Поляков, как раввин на выкреста. Но Давид Соломонович человек слова — всегда делает, что обещает. Он заботится о работающих на него людях: им хорошо платят и не выжимают соки, как другие. Работать на Полякова — мечта многих. Его уважают даже в Москве. Императрица наградила его орденом и даровала чин, а ведь он даже не выкрест — остался иудеем.

— Не знал, — повинился я.

— Понимаю, — кивнул он. — Вы лечили его дочь?

— Не довелось. Я ей немножко помог.

— Как?

Взгляд его умолял.

— Защитил от босяков. Они пристали к Лизе на улице. Я увидел и вмешался.

— Почему там не оказалось меня?! — простонал Миша. — Босяков было много?

— Трое.

— Я бы бросился как лев! Чего они хотели от Поляковой?

— Немножко пограбить.

— У них было оружие?

— Нож и револьверы.

— Гм! — сказал Миша. — Со львом я немножко поторопился, хотя все равно бы вмешался. Как вы справились?

— У меня был пистолет.

Чего скрывать? Про пистолет Миша знает, мы даже стреляли вместе. В Минске я прикупил патронов. Они здесь свободно продаются, можно и оружие приобрести. Никому нет до этого дела. Это не в моем мире, где государство боится вооруженного гражданина.

— При возможности обзаведусь, — пообещал Миша. — Ранее я считал, что пистолет доктору не нужен. Вы меня убедили. Ах, Валериан Витольдович, везучий вы человек!

У меня было другое мнение, но спорить бесполезно — Мишу понесло:

— Оказать такую услугу Полякову! Уж он-то отблагодарит!

— Как?

— Например, купит вам клинику. Не стесняйтесь просить! Вы замечательный хирург, у вас будет много больных, разумеется, после войны. Если выйдет, вспомните обо мне, — не вставая со стула, Миша отвесил поклон. — Почему б иметь в клинике зубоврачебный кабинет? Буду рад трудиться рядом.

— Тогда не дантистом, а анестезиологом.

— Это кто?

— Врач, усыпляющих больных для операции. Вы это отлично умеете.

— Благодарю! — кивнул Миша. — Приятно слышать это от вас.

— Выпьем! — предложил я.

Возражений не последовало. Будущий владелец клиники и его анестезиолог (или дантист) хлопнули по чарке и закусили. После третьей Миша порозовел и задумался. Он бросал на меня загадочные взгляды и о чем-то размышлял.

— Скажите, Валериан Витольдович, — начал, придя к какому-то выводу. — Стесняюсь спросить, но если мы с вами друзья… Что вам сказала мадмуазель Полякова?

— Ничего. Мы не успели поговорить. Я отвез ее к дому и распрощался.

— Зря, — покачал головой Миша. — Следовало зайти. Но, может, она прислала письмо?

— Было, — не стал я таиться. — Поблагодарила за помощь.

Глаза Миши приняли умоляющее выражение. Я подумал и достал пахучий листок. Ничего личного там нет, одни лишь вежливые слова. Миша выхватил письмо из моих рук и буквально вгрызся в строчки. Вернув письмо, встал и одернул гимнастерку.

— Валериан Витольдович, я ваш до скончания века!

— Это с чего? — удивился я, не переставая жевать.

— Поляков хочет вас зятем.

Вилку я удержал, а вот куском подавился. Подскочивший Миша хлопнул меня по спине. Кусок выскочил из горла, и я его благополучно прожевал.

— Благодарю! — сказал я, кладя вилку. — В другой раз так не шути.

— Какие шутки? — прижал он руки к груди. — Это чистая правда.

— Сядь! — сказал я. — И объясни толком.

— Все просто, Валериан Витольдович, — начал он, устроившись напротив. — Поляковы происходят из местечковых евреев. Дед у них был сапожником, отец выбился в купцы. Поляков и его братья приумножили состояние. Они богаты, но не приняты в высших кругах. Аристократы смотрят на них с презрением: дескать, выскочки из жидов. Давида Соломоновича это задевает. Он из кожи лезет, пытаясь доказать, что не хуже других. У него русская фамилия и прислуга, он открывает школы для русских детей и помогает бедным студентам. Большинство из них — русские. Только все зря. Потому он ищет аристократа для дочери.

— Он тебе это сам сказал?

— Я еврей, Валериан Витольдович, — хмыкнул Миша. — И мы хорошо знаем, чем дышат соплеменники. Тем более такие, как Поляков.

— Пусть так. Но где он, а где зауряд-врач?

— Вы плохо знаете евреев, — улыбнулся Миша. — Это русской знати вы не интересны. Она ценит богатство и положение в обществе. Евреи смотрят иначе. Врач у них уважаемый человек, а вы еще сумели отличиться. К тому же родственник королей.

— Откуда знаешь? — удивился я.

— Из Бархатной книги. Нашел ее в библиотеке. Мне интересно, с кем я сотрудничаю.

М-да. Не один я роюсь в этих развалах.

— Аристократов в России вагон.

— Не скажите! — покрутил головой Миша. — Они, таки, есть, но не все подходят. Богатые Лизу не возьмут, она для них безродная жидовка. Остаются бедные из разорившихся. На первый взгляд выбор есть, но если внимательно посмотреть… Разоряются бездельники, которые проматывают отцовское наследство. Карты, вино, женщины… За такого Поляков дочь не отдаст. Бездельник и приданое промотает, и жизнь дочке испортит. Мы, евреи, любим детей, Поляков в этом отношении не исключение. Он желает Лизе счастья. А теперь давайте смотреть, — Миша вытянул ладонь с растопыренными пальцами. — Вы аристократ древнего рода, — он загнул мизинец. — У вас нет родственников, которые захотят денег Полякова, — последовал безымянный палец. — Свое наследство вы не прокутили, а потратили на образование. В глазах такого человека, как Поляков, это мудрый поступок, что опять-таки говорит в вашу пользу, — он загнул средний палец. — У вас нет предубеждения насчет евреев, и я тому пример. Чтобы русский аристократ угощал какого-то жида… — он дернул плечом и загнул указательный палец. — И, главное, вы нравитесь мадмуазель Поляковой. Это видно из ее письма.

Он сжал кулак и победно потряс его перед моим лицом. Еще один энтузиаст! Перед командировкой в