Читать книгу - "Мрачный Жнец (сборник) - Терри Пратчетт"

всегда терпеть не мог людей, в чьих гостиных стояли дорогущие страшдественские деревья. Готов поспорить, у тебя был и шикарный щелкунчик с большим винтом, – продолжал главный философ. – А кое-кто прекрасненько обходился молотком для колки угля, принесенным из уборной. И обедал кое-кто в середине дня, а не устраивал манерный ужин вечером.

– Я, что ли, виноват, что у моих родителей были деньги? – огрызнулся декан, и эти его слова разрядили бы обстановку, если бы он не добавил: – И хорошие манеры.

– И большие наволочки! – заорал главный философ, запрыгав от ярости. – А остролист? Вот скажи, где ты брал остролист для праздничных украшений?

Декан удивленно поднял брови.

– Покупал, конечно! Мы не ползали по полям и не обрывали его с чужих домов, как некоторые.

– Но это же традиция, часть веселья!

– Праздновать страшдество с украденной зеленью?

Чудакулли закрыл глаза ладонью.

Насколько он слышал, существует даже такой особый термин: «хижинная лихорадка». Когда люди долго находятся в тесных душных помещениях темными зимними вечерами, то постепенно начинают действовать друг другу на нервы, хотя лишь с натяжкой можно назвать «пребыванием в тесных душных помещениях» жизнь в Университете с его пятью тысячами комнат, огромной библиотекой, лучшей кухней в городе, собственной пивоварней, сыроварней, богатыми винными погребами, прачечной, парикмахерской, часовней и боулингом. Впрочем, не стоит забывать: волшебники могут действовать друг другу на нервы, даже находясь на противоположных сторонах огромного поля.

– Просто заткнитесь, хорошо?! – вдруг заорал он. – Сегодня страшдество! И сейчас не время для глупых споров, понятно?

– Не согласен, – мрачно ответил заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – Сейчас как раз самое время для глупых споров. В нашей семье редкий ужин обходился без репризы на тему «Как жаль, что Генри не занялся делами вместе с нашим Рончиком» или «Почему никто не научил этих детей пользоваться ножом». Обе темы были любимыми.

– А еще в страшдество положено дуться друг на друга, – добавил Думминг Тупс.

– О да! – подхватил заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – Обязательно нужно провести какое-то время, уставившись на противоположные стены! Иначе страшдество считается неудавшимся!

– А всякие застольные игры? Игры были и того хуже, – вспомнил Думминг.

– Нет, хуже всего было, когда детишки начинали лупить друг друга по головам только что подаренными игрушками. Помнишь? Кругом валяются обломки кукол, колесики от машинок, а дети дружно воют. А потом еще получают от родителей.

– А у нас была игра, которая называлась «Охота за шлепанцем», – сказал Думминг. – Кто-то прятал шлепанец, а мы должны были его найти. А потом начиналась драка.

– Это еще не самое плохое, – включился в разговор профессор современного руносложения. – На страшдество все обязательно должны были напяливать бумажные колпаки. Всегда находилась какая-нибудь двоюродная бабушка, которая напяливала на себя бумажный колпак и глупо ухмылялась, представляя, как богемно она выглядит.

– О колпаках я совсем забыл, – признался заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – Ну и ну.

– А потом кто-нибудь предлагал сыграть в настольную игру, – продолжал Думминг.

– Правильно. Причем никто не помнил правил.

– Что совсем не мешало играть на деньги.

– И буквально через пять минут двое из играющих обязательно ссорились из-за каких-то жалких двух пенсов и не разговаривали потом друг с другом всю оставшуюся жизнь.

– А какой-нибудь кошмарный ребенок…

– Знаю, знаю! А какой-нибудь маленький ребенок, которому разрешили остаться со взрослыми, выигрывал все деньги только потому, что умел лучше всех жульничать.

– Правильно!

– Э-э… – неуверенно произнес Думминг, который сам пару раз был таким ребенком.

– И не забывайте о подарках, – поднял палец заведующий кафедрой беспредметных изысканий, словно читая какой-то внутренний список детских обид. – Какими привлекательными они казались в упаковке, полными скрытых обещаний… А потом ты их разворачивал, и упаковочная бумага оказывалась интереснее самого подарка, но ты вынужден был говорить: «Спасибо большое, именно это я и хотел». Вообще, выражение «дарить подарки приятнее, чем их получать» – полная глупость. Не приятнее, а менее стыдно.

– Кстати, – встрял главный философ, – за свою достаточно долгую жизнь я столько страшдественских подарков подарил…

– И не ты один, – мрачно откликнулся заведующий кафедрой. – Тратишь на других людей целое состояние, а когда разворачиваешь свой подарок, то видишь какой-нибудь шлепанец ужасного цвета и трактат, посвященный ушной сере.

Чудакулли сидел в немом изумлении. Ему всегда нравилось страшдество во всех своих проявлениях. Нравилось встречаться с древними родственниками, нравился страшдественский ужин, очень нравилось играть в «Догони соседа в коридоре» и «Веселого жестянщика». Он всегда первым напяливал бумажный колпак и вообще считал, что всякие колпаки и маски придают страшдеству особый праздничный дух. Кроме того, он внимательно прочитывал послания на праздничных открытках и выкраивал несколько минут на добрые мысли о пославших эти открытки людях.

Но сейчас, слушая старших волшебников, он внутренне ужасался. Сказочный замок его детства разрушала банда распоясавшихся хулиганов.

– Но вы же не станете спорить, что в хлопушках встречаются очень смешные изречения? – спросил он.

Все непонимающе посмотрели на него и быстро отвернулись.

– Ага, если у тебя чувство юмора как у проволочной вешалки, – буркнул главный философ.

– Ну и ну, – покачал головой Чудакулли. – На месте Санта-Хрякуса я бы помер при одном взгляде на ваши постные рожи. Он ведь не затем существует, чтобы все вокруг ходили мрачными и угрюмыми!

– Чудакулли, Санта-Хрякус всего лишь древний бог зимы, – устало произнес главный философ. – А не какая-нибудь фея веселья.

Профессор современного руносложения поднял подбородок с ладоней.

– Фея веселья? А что, есть и такая?

– Так говаривала моя бабушка в дождливые дни, если мы начинали ей слишком надоедать, – объяснил главный философ. – Она шикала на нас и говорила: «Вот сейчас я позову фею веселья, если вы немедленно не…»

Он вдруг замолчал и виновато потупил глаза.

Аркканцлер театральным жестом поднес ладонь к уху, словно говоря: «Тихо, что это я услышал?»

– Что-то зазвенело, – сказал он. – Большое тебе спасибо, главный философ.

– О нет, – простонал главный философ. – Нет, нет, нет!

Они прислушались.

– Может, проскочили? – с надеждой предположил Думминг. – Лично я ничего не слышал…

– Да, но ее вполне можно представить, верно? – возразил декан. – Как только ты о ней упомянул, у меня в голове сразу возник очень четкий образ. Во-первых, у этой феи должен быть целый мешок настольных игр. Или она предложит поиграть на свежем воздухе, ведь это куда полезнее для здоровья.

Волшебники поежились. Они ничего не имели против свежего воздуха, но в очень ограниченных количествах – например, в виде раз в несколько лет проветриваемой комнаты.

– Подобная жизнерадостность всегда меня угнетала, – признался декан.

– Если здесь появится какое-нибудь веселенькое и смешливое существо, я за себя не отвечаю, – заявил главный философ, сложив руки на груди. – Я