Читать книгу - "КвазаРазмерность. Книга 2 - Виталий Вавикин"

– Думаю, будет проще использовать прерыватели, установив блокировки для систем проверки, чем интегрировать модуль невидимости в общие нейронные сети, – сдался Джорл после получаса неудачных попыток сделать Аришу невидимой для электронных систем проверки. – Если все сделать правильно, то перераспределенная нагрузка окажется минимальной и прерыватели продержатся достаточно долго.

Следующий час Джорл объяснял старому другу принцип работы прерывателей. Ариша забавлялась с новой игрушкой: активировала модуль невидимости, подкрадывалась ко взрослым и пыталась напугать. Затем заскучала, забралась на старый сбоивший нейронный диван, который с трудом мог удержать длительное время детское тело, и незаметно заснула, забыв деактивировать модуль невидимости.

– Ариша? – занервничал Лафин, решив, что девочка сбежала, пока они обсуждали детали.

Суета и хаотичные поиски заставили Аришу рассмеяться – детский задорный смех, который она сдерживала до последнего. Два старика хотели отчитать ее за шалость, но вместо этого рассмеялись вместе с ней.

– По крайней мере, пользоваться невидимостью она научилась хорошо, – подметил Лафин, когда вечером рассказывал бабушке и дедушке Ариши детали визита к инженеру.

Идола и Орлан слушали молча, изредка осудительно качая головами. Родители Саломеи вообще стали слишком ворчливыми и хмурыми после того, как адепты Малика выжгли им жидкие чипы. Присматриваясь к ним, Лафин думал, что, возможно, все человечество превратилось бы в подобных ворчунов, если бы не было нейронных сетей. Обнаженная реальность пугает и смущает. На протяжении всей истории человечество пыталось прятать реальность. Начиная с набедренных повязок и заканчивая нейронными образами. Наверное, стремление к самообману заложено у людей на генетическом уровне.

Незадолго до официального отбытия экспедиции Лафин встретился со знакомым социологом, и они долго обсуждали, как отразится длительная изоляция от официальных нейронных сетей на членах экспедиции. Выслушав все за и против, социолог пришел к выводу, что ожидать можно всего что угодно.

– Вероятно, они привыкнут и все закончится на начальной стадии дискомфорта, а возможно, лишения окажутся критичными и сознание начнет отторгать новую неприглядную реальность, – сказал социолог.

Вместе с ним Лафин обратился в Институт всемирной иерархии, разработав систему адаптации для членов экспедиции, предполагавшую ежедневные подключения к имитации нейронных сетей Жилых комплексов. Как быть с двумя членами, которые считались коренными жителями Квазара, так и не было решено. Впрочем, продвигая свою идею, Лафин преследовал целью посеять небольшой хаос и дополнительную суету, связанную с установкой нового оборудования в грузовом отсеке, где предстоит находиться Арише во время отбытия.

Девочка выглядела спокойно, принимая перемены с настороженностью, но в то же время и с присущей только детям беззаботностью. Больше всех нервничали Идола и Орлан. Особенно после того, как их вызвали в основной медицинский центр и долго решали, как жидкие модули могли выйти из строя. В конечном счете клирики настояли на частичной интеграции стандартных жидких чипов, предусматривающих медицинский контроль и переработку потребляемой и выделяемой энергии. Процедура была сложной, и медики не гарантировали, что пара ученых сможет покинуть центр до намеченных сроков экспедиции. Ждать, конечно, их никто не собирался, и была вероятность, что если продолжить подготовку, то Ариша отправится в экспедицию одна.

Идола нервничала и хотела отказаться от задуманного. Орлан был более сдержан, но и ему спокойствие давалось с трудом. Плюс сказывалась нервозность от постоянных медицинских процедур, связанных с восстановлением базисных функций выжженных адептами жидких чипов. Несколько раз Лафин порывался встретиться с Веспо и попросить посодействовать, но помощь старого друга и так была неоценимой. Оставалось ждать.

– А если у нас ничего не получится, то можно я оставлю модуль невидимости? – спросила Ариша за день до отправления экспедиции.

Лафин тщетно пытался связаться с родителями Саломеи. Лишь ближе к вечеру, когда он лично прибыл в медицинский центр Иерархии, ему сообщили, что Идола и Орлан покинули реабилитационное отделение. Спустя два часа они прибыли в его дом. Лафин связался с бывшей студенткой и просто хорошим другом по имени Ранет, которая была членом экспедиции, и попросил помощи в установке необходимых для обмана нейронных сетей прерывателей.

– И каким будет наказание, если хранители узнают о том, что я помогла спрятать на мобильной станции постороннего? – спросила Ранет, пытаясь представить, как выглядит девочка, отец которой хочет превратить ее в нейропата.

– Очевидно, порицание, – сказал Лафин. – У тебя ведь не было прежде порицаний?

– Нет.

– Значит, бояться нечего. Я, например, получил свои порицания, когда был младше, чем ты сейчас. Четыре или пять… Сейчас не помню. Но с тех пор прошло почти полсотни лет, и, как видишь, ничего. Ни одного нового порицания…

Лафин поджал губы, чтобы не рассказать о своем давнем друге, с которым некогда получил свои первые порицания. Было это еще во времена приобретения необходимых навыков и знаний, чтобы стать полноценным членом общества. Потом Лафин попал в Институт всемирной иерархии, в отдел анализа и систематизации данных хронографов. Работа рассматривалась как временная, но Лафин привязался, полюбив изучаемые в отделе отголоски прошлого. Они очаровали его, подчинили, не позволив создать семью и вынудив забыть о друзьях. Нет, Лафин никогда не жалел, что выбрал подобный путь, но и забыть, как встретил друга детства, который набрал критические тридцать порицаний, не мог. Друг сам нашел его – пришел и сказал, что скрывается от закона, потому что если хранители доберутся до него, то отправят на перевоспитание в Коррекционный центр. Друг говорил, что если проводить анализ его порицаний, то он получит как минимум десять-пятнадцать лет высылки в Подпространство.

– Десять-пятнадцать лет одиночества в произвольном временном наборе! – воскликнул он. – Хотя многие утверждают, что место и время тоже координируются, усиливая одиночество.

Лафин пообещал, что сделает все что в его силах. Но затем узнал перечень Порицаний, где пестрели связи с криминальными личностями КвазаРазмерности, выбрал удобный момент, связался с хранителями и сообщил о нарушителе. Что стало дальше с бывшим другом, Лафин не пытался узнать. С того дня прошло много лет, но он ни разу не усомнился в своем поступке. «Клирики не боги, они могут ошибаться. Порицания не показатель праведности. Но преступник всегда остается преступником», – так думал Лафин, считая, что, во-первых, ведя достойный образ жизни, невозможно набрать тридцать порицаний, а во-вторых, не помогая таким людям, как родители Саломеи, ты, возможно, не нарушаешь установленные Иерархией законы, но предаешь свои собственные кодексы чести.

Сейчас, глядя в глаза Ранет, Лафин думал, что если она откажется помочь, то он сможет это принять, но никогда не поймет, не оправдает отказ. Впрочем, Ранет не собиралась отказывать.

Лафин сумел выкроить время и познакомил Ранет с Аришей и родителями Саломеи.