Читать книгу - "Противостояние - Дмитрий Шидловский"

— Скрябин объявил о том, что сдержит данные ранее обязательства полностью. Как раз сейчас корабли российского Черноморского флота обстреливают военно-морские базы Одессы и Новороссийска, а авиация наносит удары по железнодорожным узлам на южных территориях СССР.

— Отлично, — воскликнул Маклай.

— А ведь это полномасштабная война, — покачал головой Шульц.

— Не мы ее начали, — обрубил Оладьин.

* * *

Подпрыгивая на ухабах и обгоняя идущие непрерывным потоком войска, «эмка» выехала к пограничному переходу.

— Стой, — скомандовал Павел. Водитель послушно остановил машину.

— Павел Васильевич, мы опаздываем, — недовольно заерзал на сиденье старший комиссар НКВД Потапов.

— Ничего, успеем, — буркнул Павел и, открыв дверцу, выскочил в хрустящий на морозе снег.

Перед ним, рядом с поднятым шлагбаумом, стояла пограничная будка, в которой изо всех сил боролся с холодом красноармеец с мосинской винтовкой, в шинели, армейских штанах, буденовке и валенках. По дороге, ведущей через пограничный переход, нескончаемым потоком текли пехота, грузовики с боеприпасами, артиллерия на конной и автомобильной тяге. Все они неудержимо стремились в Северороссию, туда, где за горизонтом грохотала канонада. С той стороны в СССР под конвоем солдат НКВД шла колонна пленных североросских солдат, арестованных чиновников, зажиточных крестьян, священников, интеллигентов.

«Вот я и вернулся, — удовлетворенно подумал Павел. — Семнадцать с половиной лет назад эта страна выкинула меня со своей территории. Здесь, на этом переходе. И вот теперь я вернулся, чтобы принести ей мир и свободу».

Он неспешно направился по дороге в сторону канонады. Автомобиль медленно двинулся за ним. Пройдя мимо шлагбаума, Павел ускорил шаг. Через несколько минут он достиг пограничного столба с надписью «СССР». Североросский пограничный столб лежал на земле. На нем четко виднелись следы танковых или тракторных гусениц. В небе в сторону фронта пролетела эскадрилья краснозвездных бомбардировщиков, в сопровождении истребителей. Павел довольно улыбнулся. «Всё путем, — подумал он. — Старое отступает, новое приходит. Неизбежный исторический процесс. Вот только чему я больше рад: тому, что иду восстанавливать советскую власть в Северороссии, или тому, что через месяц-два мы поставим точку в нашем споре с Лёшкой? Хотя, какая там точка? Сбежит за границу, будет вести подрывную работу. Создаст какую-нибудь радиостанцию «Свободная Северороссия». И ведь добьется своего, не он, так его последователи, если только мы прекратим борьбу. Нет, некоторые люди просто не могут войти в новый мир. Их придется уничтожать, ради счастья всего человечества. Только так может закончиться наша борьба. Жаль, хороший был парень, но так и не понял… Да и озверел в шкуре белого офицера. И все же я бы не стал убивать его и сейчас, если бы он попал к нам в руки. Не стал бы, конечно, и отпускать, как в семнадцатом. Сглупил я тогда. Пожалел эту гидру, и вот теперь, в тридцать девятом, Крым обстреливает наши порты на Черном море, бомбит города и грозит десантом. А должны бы эти офицерики еще девятнадцать лет назад в землю лечь или по парижским кафешантанам растечься, ностальгировать и песенки про конфетки-бараночки петь. Крыма, расстрела наших под Перекопом, того уничтоженного десанта я тебе, Алексей, никогда не прощу. И Ингу не прощу. Но в расход пускать не буду. В лагерь тебя, за колючку, в Сибирь. Но так, чтобы ты знал, что происходит во внешнем мире, в нашем мире, а не твоем. Как мы наступаем, как рушатся буржуазные режимы. Чтобы ты выл и лез на стену от безысходности. Это будет для тебя большим наказанием, чем пуля в лоб. Ведь ты, как и я, сражаешься за идею. Для тебя погибнуть за идею не страшно, страшно увидеть ее крушение. И я хочу, чтобы ты услышал, как твои дети будут выступать на митингах в поддержку мирового коммунизма, как отрекутся от тебя. Это будет моя настоящая победа и твой подлинный разгром».

Твердыми шагами он прошел мимо поднятого североросского пограничного шлагбаума, еще раз окинул взглядом горизонт, откуда неслись звуки боя, повернулся, сел в «эмку» и буркнул:

— Поехали.

— Старые воспоминания? — сочувственно улыбнулся Потапов.

— Да, здесь меня обменивали, — пояснил Павел.

— Теперь мы вернулись навсегда, — удовлетворенно произнес Потапов.

* * *

Меньше чем через час они въехали в село Антоново. Около самой богатой избы стояла охрана из красноармейцев, а с трех полуторок неподалеку выгружались солдаты в польских шинелях с погонами и конфедератках с кокардами, сочетавшими североросского льва с серпом и молотом. На крыльцо в овчинном тулупе, накинутом поверх офицерской формы без знаков различия, в ушанке и валенках вышел Йохан Круг. Увидев Павла, выходившего из «эмки», направился к нему.

— Приветствую, — пожал он руку гостю и кивнул в сторону выгружавшихся солдат. — Это и есть Североросская народная армия?

— Да, — кивнул Павел. — Пока только рота. Но товарищ Жданов обещал довести ее до батальона, собрав всех коммунистов, имеющих отношение к Северороссии.

— А почему в польских шинелях? — удивился Круг.

— Товарищ Сталин категорически запретил одевать их в советскую форму, — пояснил Павел. — Экипировали с трофейных польских складов[25]. Новую шить было некогда.

— Хорошо, — кивнул Круг. — Идем в дом. Я только что вернулся от Ворошилова.

В просторной крестьянской избе была жарко натоплена печь. Вся крестьянская утварь была вынесена, уступив место конторским столам, заваленным картами, приказами, сводками и другими бумагами. На стене висел полевой телефон. За ширмой в углу размещалась железная кровать, на которой, очевидно, ночевал Круг.

Усевшись на стул напротив Круга, Павел произнес:

— Слушаю.

— Белые сопротивляются упорно, — проговорил Круг. — Видно, что хорошо готовились. Все мосты и переправы взрываются чаще всего, когда на них входят наши передовые части. Обочины дорог заминированы. В вашем тылу действуют диверсионные отряды и снайперы противника. Из-за их действий за неделю в некоторых частях выбит почти весь офицерский состав. Это при том, что мы еще не вступили в соприкосновение с основными силами противника. Население, в общем, недружелюбно. Или противодействует нам, или пытается бежать на еще не освобожденные территории. Из-за этого продвижение войск сильно замедляется. Уже сейчас отстаем от намеченного плана. А впереди еще укрепрайоны. Но товарищ Ворошилов не сомневается, что к Новому году выйдем к Луге и Ладожскому озеру, а может, даже возьмем Питер.

— Понятно, — кивнул Павел. — А почему ставку администрации Северороссии решили разместить здесь, в нескольких километрах от границы, когда на Вологодском направлении мы продвинулись куда больше?