Читать книгу - "Путь домой - Алексей Гравицкий"

«Один из них тебе врет», — шепнул в голове голос Олега.

Я надвинулся на немца. Навис над щуплым стариком.

— Сережа, — в один голос попытались остановить меня Звезда и Яна.

— Ты не объясняй, ты веди.

— Мне туда нелзя, — покачал головой немец. — Я сказать как. И вы идти.

Во всем этом чувствовалась какая-то подстава. Не чувствовалась, была!

— Тебе, значит, нельзя? А нам можно? Что там такое за этой стеной, что ты решил нас туда запихать?

— Вы не понимайт, — устало выдохнул немец. — Меня убьет седьмой слой.

— А нас не убьет?

Штаммбергер мотнул головой.

Я не понимал, почему старик решил нас кинуть, и на чьей стороне он сейчас играл, но то, что нас разводят, было очевидно. Немец пытался избавиться от нас. Зачем? Или решил вернуться в кремль? Может, у него какие-то дела с Фарой? А может, какие-то свои дела? В любом случае, не для того его сюда тащили, чтобы он бросил нас, не доведя до цели.

— Никого здесь не убьет, — процедил я сквозь зубы и обвел рукой окружающий пейзаж и северное сияние над головой. — Этого всего нет. Это иллюзия. Как ты там говорил? Вибрации-флуктуации? Резонанс? Вот этот резонанс и есть. Глючит нас. Это все не по-настоящему. По-настоящему только люди.

— Вы не понимайт. Софсем, — гаркнул вдруг немец, но тут же закашлялся и принялся отхаркивать кровавые сгустки.

— Посмотри на него, — мягко вмешалась Яна, — он ведь едва живой. Может, это правда?

— Это бред, Яночка. Мы через такое количество этих стенок прошли, которое ты себе представить не можешь, и никто не умер. А он все время умирает, ты сама говорила.

— Да бог с ним. Если его на хребте тащить, все равно далеко не уйдем. Пусть расскажет куда идти, или схему начертит, и уходит куда хочет.

Я чертыхнулся. Умничка-Яна, кажется, поссорилась со своей умной головкой. А вдруг как старый пердун вернется к Фаре, или просто случайно попадет к нему в руки и нарисует еще одну схему? К чему тогда все это?

Где-то далеко раздался радостный вскрик. Я обернулся. Вспомнишь дерьмо, вот и оно. За предыдущей стеной, на пятом слое, угадывались человеческие фигуры. Много. И, судя по воплям, нас сквозь свет тоже было худо-бедно видно.

Вот и нагнали. Шустро. Видать, большой человек Фарафонов очень разозлился.

— Некогда схемы чертить, — рыкнул я и сгреб немца в охапку. — За мной.

Штаммбергер дернулся, попытался вывернуться, но сил бороться со мной у старика не было. Я взвалил вяло сопротивляющегося немца на плечо и ринулся к свету. Яна и Звездочка сами догонят.

— Вы не понимайт, — бормотал старик мне в ухо. — Не понимайт. Это серьезно.

Преследователи приближались к границе шестого слоя. Я знал, что чем ближе они к границе, тем хуже нас видят. Совсем не видят. Главное — успеть перескочить до того, как они перейдут на шестой. Главное — успеть, чтобы Фара или его люди не срисовали точку перехода.

— Серьезно, серьезно, старик, — ответил я, закрывая глаза.

Свет обступил со всех сторон. Вольфганг на плече изогнулся, будто ему переломили хребет, и заорал дико и страшно. Глаза, что ли, не успел закрыть? Ничего, стена слепит, но ненадолго.

Сзади послышалось сбитое дыхание Яны. Свет отступил резче, чем обычно. Замутило. Сильно. Давно такого не было. Я сделал еще несколько шагов по инерции и остановился, тяжело дыша, готовый вывернуться наизнанку.

Перепрыгнули.

Я вдохнул морозный воздух, огляделся. Светало. За спиной, из света, выступал лес. Передо мной раскинулось заросшее бурьяном и прихваченное заморозками поле. Где-то далеко впереди темнели силуэты домов.

Я оглянулся. Звездочка хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Яна сидела рядом на корточках, ее рвало. Нормальная реакция для первого раза.

Я перехватил затихшего немца, поставил его на ноги и содрогнулся.

Штаммбергер выглядел не просто жутко, он напоминал высушенную мумию из египетского зала Пушкинского музея. Кожа обтянула череп, волос почти не осталось: на макушке торчали реденькие седые клочья. Глаза ввалились и глядели из темных провалов глазниц так, словно на меня смотрела сама смерть.

Немец тихо захрипел, словно прошелестел легкий осенний ветер.

— Вольфганг! — голос помимо воли прозвучал испуганно.

Этого не могло быть. Все, что было там, за светом, было ненастоящим. Это иллюзия, галлюцинация. Она не способна убить. Даже самая жуткая галлюцинация. Не способна! Я повторял это два месяца. Как мантру. Как «отче наш». Я верил в это, я жил этой верой и не свихнулся только потому, что знал: это не по-настоящему.

Но немец у меня на руках был настоящий. И он умирал. По-настоящему! Потому что мы были не в червоточине.

— Вольфганг! — заорал я. — Этого не может быть. Мать твою!

Я опустил немца на подернутую инеем стылую землю.

— Яна!

Яна ответила характерным звуком очищающегося желудка. Рядом присела на корточки Звездочка.

Толку от нее… Она же ничего не может сделать. И Яна не может. И я не могу. Самоуверенный, упертый идиот…

— Этого не может быть, не может. Вольфганг, не умирайте. Не смейте умирать!

Ведь он предупреждал. А я… я же убил его. Но ведь я не убийца. Это же бред. Этого не может быть.

— Этого не может быть.

Немец уже не пытался говорить. В глазах его стояла непереносимая боль. Челюсти свело судорогой. Старик умирал в мучениях. Одному богу было известно, что он сейчас чувствует.

— Кххххахх… — Штаммбергер разжал челюсти и обмяк.

Глаза старика стеклянно смотрели в серое утреннее небо. Я провел рукой по лицу ученого, опуская веки. «Вечный немец» — глупая шутка. Ничто не вечно под луной. Вот только я не думал, что своими руками лишу его жизни.

Я не убийца.

Я не хотел его убивать.

Я не хотел его смерти.

Я даже орать на него не хотел. Так получилось, что сорвался. Но я не хотел зла.

Этого не могло быть. Ведь реален только переход. Все остальное игра воображения. Игра…

Я поднялся. С трудом выстроенные законы моего нового мира, законы, которые я почитал за основу с того самого момента, когда мы прошли через свет в тайском парке возле могилы потонувшей супруги императора, рухнули, как карточный домик. Рассыпались в пепел.

Собравшиеся в груди боль, страх и непонимание рванули наружу. Я отчаянно, по-звериному взвыл и зашагал через поле, не разбирая дороги.

Я не хотел.

Я не убийца.

Это иллюзия.

Игра воображения.

Игра…