Читать книгу - "На афганской границе - Артём Март"

Сержант, пришедший вместе с прапором, взялся за ремень, хмыкнул, глядя на нас.

— Лоботрясы, блин, — криво ухмыльнулся прапор. Потом крикнул: — Здравия желаю, товарищи вновь прибывшие!

— Здравия желаем! — Ответил нестройный хор.

— Поздравляю вас с прибытием в сто семнадцатый Краснознаменный Московский пограничный отряд среднеазиатского пограничного округа погранвойск КГБ СССР! — Излишне торжественно крикнул прапорщик.

При этом лицо у него стало такое серьезное, что это было заметно даже в темноте. Призывники на миг замешкались, не зная, что ответить. «Ура» Я крикнул первым, и остальные тут же подхватили.

— Ну салаги, ни дать ни взять, — растянулся в улыбке прапорщик, — ну ниче. Научим. Не отвертитесь. Мы тут, мать вашу, границы Родины защищаем. Лоботрясам у нас не место!

— Умурзаков! Не выражаться! — Строго рыкнул на него старлей Машко, пробегавший мимо по направлению, видимо, к штабу.

— Виноват, товарищ старший лейтенант, — сконфузился узбек.

Когда Машко убежал, прапорщик что-то пробурчал стоящему рядом лейтенанту.

— Ну че, орлы! — С ехидством хмыкнул прапорщик, — Сразу по вам видно, что грязью обросли по дороге к нам. Ну ниче. Щас мы из вас сделаем нормальных людей. Вон, видите? Вон там домик стоит, низенький такой?

Ребята стали выглядывать из шеренги, устремили взгляды туда, куда указал прапор. Я же, уже знал, что длинный низкорослый «домик» это ничто иное, как баня.

— Это баня! Там мы вас щас и отмоем. Хе! От остатков гражданской жизни. Нале-во!

Шеренга повернулась.

— За мной, шагом марш!

Прапор повел нас к бане. Первым делом попали мы, как известно, в раздевалку. Большая, предназначенная для нужд целой роты, она была отделана высмоленным деревом внутри. У трех из четырех стен стояли длинные лавки. Над ними висели шеренги железных крючков для одежды.

На свету я смог рассмотреть лицо прапорщика. Круглое и щекастое, оно было очень загорелым и будто бы смешливым. Казалось, что с пухловатых его губ никогда не сходит ехидная ухмылка. Узковатые маленькие глаза делали Умурзакова похожим на довольного хитрого кота.

Прапор сказал что-то старлею, сопровождавшему его, и тот убежал наружу. Всем остальным прапорщик Умурзаков приказал раздеваться.

— Разрешите, товарищ прапорщик! — подал голос странный модник из соседней, приехавшей за нами машины, — а вещи куда сдавать, что б домой отправили?

«Странным модником» он мне показался потому, что приехал в отряд в грязноватых уже джинсах с кожаной вставкой «Левайс» на поясе сзади и импортной дутой куртке.

— Вещи?

— Ну да. В которых я приехал. Скажите, к кому обратиться, чтобы сдать на хранение мою одежду? Я бы хотел отправить ее домой, если можно.

— Можно! Конечно можно! — Покивал Умурзаков, — щас лейтенант Бодрых придет, к нему обратись.

Шмотки мы оставили на лавках, злые и сонные молодые бойцы, которых подняли рано утром, чтобы обеспечить наше преображение в «нормальных людей», притащили мыльно-рыльное. В основном это было ядреное хозяйственное мыло. Мыло было шершавое и дубовое. Казалось, при определенной сноровке им даже голову можно было пробить. Эх… Пахнуло ностальгией…

Баня тоже была просторной, но с низковатыми потолками. Ее выложили бледным кафелем, а с двух сторон, на стенах висели душевые лейки. Вода была горячая и щедро щипало тело. Видать, постарались местные солдатики. Раскочегарить котел как полагается. От этого в бане почти сразу заклубился тяжелый пар. Голые фигуры призывников, выстроившиеся в очереди к душам, окутало белыми клубами.

— Зараза! Кипяток, не иначе! — Отскочил из-под струи Димка, — купаться невозможно!

— Ну невозможно, так отходи! — Буркнул уже знакомый мне кругломордый Семен. — очередь не задерживай!

— Да погоди ты, дай попривыкнуть!

— Ты пока привыкать будешь, нас уже наружу погонят!

Наглый Семен полез под душ, стараясь оттолкнуть Диму.

— Э, — вмешался я, — и пихнул того в грудь.

На миг лицо Семена блеснуло страхом, но он почти тут же скрыл это. Глянул на меня исподлобья.

— В очередь встань. Не мешай другим, — приказал я холодным тоном.

Семен неприятно искривил губы, но послушался, вернулся в очередь.

Признаюсь, после нескольких суток в поезде, горячая вода и суровое мыло стали настоящей отдушиной. Я с большим удовольствием смыл с себя всю дорожную грязь. Приятно было намылить голову, шею, освежиться. И даже упрямо лезшая в глаза и щиплющая их пена, не могла испортить всех этих ощущений.

Тех кто искупался, потный сержант, стоявший у входа, гнал сразу на выход. Закончив, я сразу направился в раздевалку. Вещей наших там, ожидаемо уже не было. На лавках аккуратно сложенное, лежало ХБ. На нем свернутые дерматиновые ремни и зимние шапки. Парадные кителя повесели на крючки, над повседневной формой.

Прапор Умурзаков стоял у входа. Молодые бойцы с кислыми рожами подносили ему все новые стопки кирзачей.

Ожидая чего-то, большинство призывников столпились у выхода из бани. Я сразу, не ожидая ничьего приказания, пошел к месту, где лежали мои вещи, и стал переодеваться. Стал надевать нательную рубаху и кальсоны.

Потом был черед галифе и кителя. Как оказалось, нам досталась «стекляшка». Это была форма из хлопка, обработанного химией, чтоб дольше носился и не выцветал.

Не нравилось мне такое ХБ. В прошлой жизни ни один месяц я в нем провел в учебке, а потом и в бою. Потом плюнул и достал себе простое, которое принято было называть «деревяшкой».

Стекляшка пусть и выглядела понаряднее, но в полях в ней было тяжело. Материал не дышал, и на любом марш-броске мы просто обливались потом, проклиная все на свете. Стоит ли говорить, что в этом отношении «деревяшка» была гораздо практичнее. Это не говоря уже об афганке, которую привезли нам в середине восемьдесят четвертого. Ее я носил, уже будучи лейтенантом.

По моему примеру следом пошли и Уткин с Димой Ткаченом и Мамаевым. Следом стали подтягиваться и переодеваться остальные призывники.

Наблюдавший за всем этим делом сержант хмыкнул. Невысокий, едва не метр с кепкой, он выглядел нахальным и самоуверенным. Короткую черную челку он лихо зачесывал наверх.

Подпоясанный кожаным, с блестящей бляхой, поясом китель сержант носил расстегнутым на груди. Козырял всем так своей неустанной тельняшкой.

Мне этот сержант сразу не понравился. Походил он на какого-то фазана. Такой же разукрашенный, и, судя по морде лица, такой же тупоголовый. Видать, «мазаный».

Не успел я продумать эту мысль, как почувствовал на себе его взгляд. Он с интересом таращился, но не на