Читать книгу - "Могуто-камень - Эмма Роса"

Пыхтя и ругаясь, Иннокентий приподнял крышку и сдвинул её вбок.

— Фууу! — воскликнули они в один голос, и до Клары донёсся ужасный запах.

Она отшатнулась от ямы, хватая ртом свежий воздух. Звякнул металл.

— Свет! — крикнула Гоша.

Пришлось вернуться и осветить фигуры Гоши и Иннокентия, стоящих на краю саркофага, с другого края пристроили крышку, прислонив ее к земляной стенке ямы.

— А вот и ниппеля! Забирай! — услышала она неестественно радостный возглас Гоши, и через минуту слесарь вылез из могилы, довольно сжимая в руках всё ту же старую сумку.

«Хитра!» — восхитилась Клара.

— Кларисса! — в голосе Гоши слышалось нетерпение. — Давай ко мне, сюда. Нужна твоя помощь.

Так и есть! Самые мрачные предчувствия Клары становились реальностью.

— Нет, Гоша. Это уж слишком! Хочешь возиться с трупом — делай это сама, без меня! — сорвалась она на истеричное клёканье. — Хватит с меня твоих экспериментов! Поняла?! За кого ты меня принимаешь вообще?

Луч могуто-камня выхватил из темноты могилы поднятое к ней испачканное землёй лицо Гоши — бледное, напряжённое. Глаза сверкали — то ли от гнева, то ли от радости — пойди разбери эту ненормальную.

— Не время для истерик, дорогая, — ласково ответила она, и от этой мягкости, не свойственной происходящему, Клара сразу сдалась, несмотря на бушующий в душе страх. — Я понимаю, что все это выходит за рамки… э-э… твоего обычного времяпровождения. Но я действительно не могу обойтись без твоей помощи. И, знаешь, мы сейчас в одном шаге от истины. Разве можно упустить шанс и не узнать то, что знают лишь избранные?

Клара молчала, обуреваемая смятением. Покойников она боялась больше всего в жизни, даже больше полицмагов.

— Может, я могу помочь, фройлян? — вдруг раздался голос Иннокентия, о котором они обе немного забыли.

— Нет! — взвизгнула Клара, останавливая взмахом руки слесаря, направившегося было к могиле.

Ей вдруг открылась важность момента. От неё, Кларисы, урождённой фон Райхенбах, зависело исполнение, пусть и подозрительной во всём затеи Гоши. Именно от неё! Гоша — бурлачка, которую правительство закрепило за ней с трёх лет от роду, и за которую она, Клара, несёт ответственность перед обществом, перед бабушкой, перед Богом, в конце концов! И она не может позволить слесарю, пусть даже он и слесарь, вмешиваться в то, о чём он и представления не имеет! Получил ниппеля? Вот и крути гайки. А сейчас рядом с Гошей её место — Клары!

— Нет, Иннокентий, — подтвердила её скачущие мысли Гоша. — Ты, к сожалению, не сможешь заменить Клариссу.

«К сожалению?!»

Клара презрительно фыркнула, решительно села на край могилы, зажмурилась, оттолкнулась от земли и вверила себя в крепкие Гошины руки.

Ещё до прыжка она решила «не дышать» и «не смотреть». «Отключив» нос, перешла на «ротовое» восприятие могильной реальности.

— Открой глаза, Кларисса. Хватит куражиться!

Труп выглядел страшно — скелет с натянутой на него тонкой коричневой кожей, местами истлевшей, обнажающей пожелтевшие от времени кости.

Проглотив первый испуг, Клара окинула взглядом торчащие рёбра, усохшие ветви кистей рук, шишковатый хребет позвоночника, просвечивающий сквозь рваные дыры и проломы. Труп выглядел жутко, конечно, но она вдруг поняла, что ещё и… жалко. Не верилось, что когда-то эта кучка костей изменила жизнь миллионов, разделила людей на ахноген и бурлаков, развела семьи, обозлила людей и столкнула их лбами — попробуйте превозмогите себя и любите друг друга, если сможете. И сейчас, спустя целую эпоху, навсегда застывшая улыбка профессора, шириной во всю челюсть, будто бы просила извинения за доставленные неудобства.

Гоша тем временем спустила в могилу стоящую на краю банку с бурдой, порылась в карманах и развернула лист бумаги с написанными каракулями, сунула его под нос Кларе, и вполголоса пробурчала:

— Нанести на объект флюидированное средство теми же руками, в которых был могуто-камень в процессе флюидирования. Читать заклинание. Давай!

— Что «давай»? — хриплым шёпотом переспросила Клара. — Ты хоть понимаешь, что то, что ты хочешь сделать — это чёрное колдовство! За такое нас сожгут!

— Не сожгут, Кларисса! Не те времена. Не дрейфь. Всё будет пучком!

От нарисованной перспективы «пучка» Клару замутило. Она забыла дышать ртом и вдохнула носом. С удивлением отметила, что невозможный смрад, который окатил их при открытии гробницы, рассеялся, и пахло землёй и… плесенью. Совсем как от бабушкиной фотографии.

— Кларисса! — горячо увещевала тем временем Гоша. — Ради меня! Ради Гретхен! Ради самой себя! Ведь ты любишь эту жизнь без разделений на чёрное и белое, на бурлаков и ахногенов. И хочешь, чтобы все жили в гармонии и были счастливы! Добрейшая душа, у тебя сейчас есть возможность сделать этот мир справедливей, чище и свободней!

Гошины глаза излучали любовь и гордость. Она крепко держала её за плечи. Клара вдруг почувствовала, как Гошина сила, несравнимая ни с чем, даже с силой могуто-камня, перетекла в неё, и она преисполнилась тем, что видела в ней Гоша. Да! Она может! И как бабушка будет гордиться ею, наконец-то!

Но полицмаги!.. Эти вездесущие ищейки с нюхом на магию…

— Если что — свалишь всё на меня и на Иннокентия! — решительно тряхнула растрепанной шевелюрой Гоша, будто услышав её страхи. — Скажешь, что мы заставили. Нас всего лишь оштрафуют, а ты останешься вне подозрений.

— За кого ты меня принимаешь вообще, Наташа Георгиева?! — сурово, почти как бабушка, спросила Клара и вырвала листок из Гошиных рук. Разлапистые каракули впервые в жизни обрели очертания понятных букв.

— Вивамус![1] — прочитала она и почувствовала, как отдался вибрацией звук слова внутри.

Острой молнией сверкнула свежая мысль — она пристроила могуто-камень прямо в дыру в рёбрах трупа, где когда-то билось сердце, опустила обе руки в раскрытый пакет. Когда вязкая гелеобразная масса поглотила их, зачерпнула ладонями варево и бережно перенесла на скалящийся череп.

— Вивамус! — снова проговорила она.

Камень пыхнул красным, просвечивая изнутри истлевшие ошмётки кожи, и погас, снова пыхнул и снова погас. Клара размазывала бурду по черепу, тщательно протирая каждую впадину, трещину и бугорок. Тёплая желеобразная масса таяла и будто сама двигала руками Клары, подсказывая, как лучше, как правильней намазать, меняла цвет с густо-болотной на прозрачную, разжижалась и впитывалась в коричневые иссохшие пергаментные покровы. Кожа насыщалась, светлела, обретала живой вид, кости белели и будто бы крепчали. Она прошлась по шейным позвонкам, ключицам, рёбрам, правой руке и… опустив в очередной раз руки в банку, обнаружила, что варево закончилось. Соскребла со стенок, получилось с ладошку, повернула скелет и промазала позвоночник, полагая, что он нужней.

— Вивамус!

Кожа на лице, вернее на той части черепа,