Читать книгу - "Волчий пастырь. Том 1 - Сергей Извольский"

Был и еще один вариант – как мне, прошлому Кайдену, подложили ее в постель недавно, чтобы спровоцировать дуэль, так подсовывают и сейчас. С самыми разными целями – от того, чтобы просто войти в доверие, вплоть до того, чтобы ночью сунуть отравленный лириумом мизеркорд в сердце.

Ладно, поговорить с Филиппой можно и чуть позже. Сейчас же… немного искрометного веселья никому из юных индигетов никогда не мешало – принял я решение.

«Действуем сейчас, а зачем – разбираемся после», – кстати, любимая присказка как раз моего старого друга и соратника Кастельмора. Он так всегда говорил, когда открывал каждую бутылку, начиная с третьей.

– Почтенные, – обернулся я к подошедшем ближе секундантам. – Благодарю, что откликнулись на мою просьбу. Обстоятельства вынуждают меня вас покинуть, прошу извинить.

Пока я говорил, внимательно смотрел на Агилара и взглядом показывал ему закинуть чемодан с дуэльными принадлежностями в открытую мной пассажирскую дверь. А тот совершенно не понимал, что я хочу, глядя на меня своими синими глазами.

Помог Воронцов – разгадавший мою пантомиму. Взяв за предплечье Себастиана, он развернул его, при этом под прикрытием открытой двери выдернул у него из руки чемодан, и аккуратно бросил его на пассажирское сиденье.

– Удачи, Рейнарссон, – на новогородский манер переиначил мою фамилию Воронцов. – Она тебе явно понадобится, – добавил он, улыбнувшись. Причем улыбался этот боярский сын с предвкушением – свара Домов Рейнар и Кастельмор явно приносила ему удовольствие.

– Я любимец Фортуны, – дежурно улыбнулся я Воронцову в ответ. И захлопнув пассажирскую дверь, обошел машину, подходя к двери водительской.

Филиппа, увидев что я взялся за ручку, собралась перелезать на пассажирское сиденье прямо в салоне, чтобы не выходить. Но прежде, развернувшись и изогнувшись, она перекинула чемодан на заднее сиденье.

Потом, для того чтобы перелезть через рычаг коробки передач, ей пришлось приподняться и изогнуться. Я в этот момент как раз открыл водительскую дверь и увидел, как невесомый шелк платья-ночнушки скользнул по коже. Мелькнули оголенные, до самой талии, бедра – нижнего белья на Филиппе не было.

Если это постановка, то весьма недурственная – мысленно усмехнулся я. Вышибить разумные мысли вернувшемуся с дуэли вьюноша такое зрелище должно гарантированно, далеко и напрочь.

Между тем перебравшись через рычаг коробки – с массивным набалдашником в виде головы кабана, Филиппа приземлилась на пассажирское сиденье своими примечательными ягодицами. Которые, как я уже знал со слов горничной Мэри, крайне волновали мужские комнаты светских салонов Равенны. И сразу после Филиппа изящно перекинула через рычаг и ноги, усаживаясь как полагается. При этом я обратил внимание, что ноги ее босые, грязные; кроме того, с удивлением заметил подсохшую кровь на ступнях и пальцы с еще кровоточащими ссадинами – явно сбитыми, пока сбегала от Кастельморов.

Если это действительно постановка, то не просто недурственная, а невероятно качественная. Сложно представить, как новоиспеченная глава фамилии Бланшфор колотила ногами по камням, или терпела, пока ей били чем-то по пальцам ног, чтобы так качественно содрать кожу.

Когда я сел на водительское сиденье и уже захлопнул дверь, Воронцов в этот же момент на прощанье хлопнул ладонью по крыше, после чего они с Агиларом от мобиля отошли, не оглядываясь.

Больше к стальному, красному (в душе и внутри) кабану, как я этот мобиль теперь называл про себя, никто не приближался. При этом на стоянке Дворца Правосудия машин становилось все меньше – собравшиеся на дуэль зрители разъезжались.

Стоянка освобождалась, но неприметные в иной другой ситуации машины, фургоны-повозки, оставались на месте. Но никто к нам не подходил. Неудивительно, ведь бегство Филиппы из-под покровительства Кастельморов – это личное дело фамилии. И выносить на публику внутрисемейную разборку, устраивая прямо перед Дворцом Правосудия в самом центре Равенны грязную сцену, явно никто не собирается.

– Позади тебя чемодан. Откинь спинку своего сиденья назад, открой его и достань оттуда силовой пояс.

– Ага, – только и выдохнула Филиппа.

Покрутив ручкой справа, она полностью опустила спинку кресла. Легла, перевернувшись на живот, щелкнула застежками.

Пока Филиппа крутилась, я краем глаза снова зачем-то убедился, что никакого нижнего белья на ней нет. Краем глаза – потому что смотрел вперед невидящим расфокусированным взглядом, всматриваясь в глубь своих воспоминаний. Вспоминая дорогу до особняка Кайдена.

Равенну, старый город, я знал хорошо. Но в районе своего нынешнего места жительства раньше не бывал – поэтому сейчас нужно было вспомнить и понять, как мы с Воронцовым и Агиларом оттуда приехали, и как мне теперь туда добираться. Хорошо еще я на переднем сиденье по пути сюда сидел и видел дорогу.

Филиппа между тем уже изогнулась обратно и вернула спинку кресла в прежнее положение. Поглядывая на меня, она держала силовой пояс в руках.

– Надевай. Нет-нет, так чтобы видно не было, – добавил я.

Филиппа, совершенно не стесняясь, задрала платье до самой груди. И даже чуть-чуть повыше. Я при этом невольно вынырнул из глубин воспоминаний о дороге: Мэри все же не соврала, рассказывая что верхние девяносто прекрасной баронессы волнуют мужские комнаты светских салонов Равенны не меньше, чем ее нижние девяносто. Сама Филиппа в это время, прихватив шелковую ткань зубами, защелкнула пояс на талии.

– Активируй.

Собрав ткань платья горстью, держа ладонь почти у самого подбородка, Филиппа хлопнула второй рукой по пряжке. Послышался шелестящий импульсный звук, а я почувствовал дуновение на щеке – вокруг баронессы сформировалось плотное защитное поле.

– Пристегнись, – буркнул я, осматривая богато отделанную панель приборов.

– Что? – не поняла Филиппа.

– У тебя над правым плечом пряжка ремня. Протяни левую руку над правым плечом, возьми пряжку, плавным жестом вытяни ремень и проведя его через центр груди, воткни пряжку в застежку слева… Филиппа, – добавил я чуть погодя, видя ее суматошную возню.

– А? – обернулась она.

Глаза распахнуты, рот приоткрыт, грудь бурно вздымается, бледная как мел. Нет, такое волнение явно не подделать. Понимает, что идет по краю – и если это действительно постановка, то я, Кайден, не сын конюха и Сесилии, а внебрачное дите самого императора.

– Филиппа.

– А?

– Платье. Можешь отпустить. Удобней будет.

– А… ага, – как болванчик кивнула растерянная от испуга Филиппа, и наконец отпустила собранное у подбородка платье.

Шелковая ткань живым струящимся пологом спустилась вниз, скрывая и высокую грудь, и молочно-белую кожу баронессы, и застегнутый на талии силовой пояс.

Так. Пассажир приготовлен. Теперь что с машиной… Для пробы я нажал на педаль – мотор под капотом зарокотал, словно разбуженный зверь. Нет, ну какая прелестная колесница – жаль принадлежит Дому Кастельмор, и себе забрать этого «красного в душе» кабана нельзя будет.