Читать книгу - "Товарищи офицеры. Смерть Гудериану! - Олег Таругин"

Спустя пару минут мы, укрывшись в кустах и передавая друг другу бинокль, осматривали вражескую артпозицию. Собственно, матерый вояка Гурский описал все верно: не особо широкий луг, окруженный лесом и прорезанный почти по центру узкой грунтовой дорогой, и три раскорячившиеся на врытых в грунт станинах смутно знакомые гаубицы со здоровенными ажурными колесами с узкими резиновыми бандажами. Вроде бы подобные пушки имели калибр то ли сто пять, то ли сто пятьдесят миллиметров и производились еще в Первую мировую. «FH-18» они, что ли, назывались, причем цифра – это год принятия на вооружение. Возле каждого орудия – небольшой штабель зеленых ящиков, часть из которых уже раскрыты, и артиллеристы вытаскивают наружу выкрашенные серым увесистые чушки снарядов и короткие цилиндры зарядов. Так, если ящиков по четыре штуки на орудие и в каждом по два выстрела, значит, залпов будет восемь.

Метрах в пятидесяти от позиции застыли три полугусеничных транспортера – без приставки «броне», но куда более массивных, нежели сожженный «Ганомаг», – тентованный грузовик и угловатый легковой вездеходик «кюбельваген» с запасным колесом на наклонном капоте. Возле машин группками стоят пехотинцы, явно халатно относящиеся к охранным мероприятиям: все без касок и ранцев, некоторые даже карабины прислонили к тягачам. Да, прав поручик, нападения фрицы не ждут и даже не опасаются. А зря…

Чуть поодаль от них сидели или лежали на траве два десятка советских бойцов, те самые пленные, уже закончившие помогать в установке орудий. Охраняли их всего трое фрицев, все вооруженные. Причем двое спокойно курили, не снимая «маузеров» с плеча, да и третий хоть и прохаживался туда-сюда, но карабин на изготовку тоже не держал. Я повел биноклем в сторону пленных: лица не особенно изможденные и не обросшие щетиной, форма не шибко изодранная – значит, долго по лесам не бродили, в окружение и плен попали совсем недавно. У некоторых, правда, свежие ссадины и синяки, но вот именно, что свежие, полученные совсем недавно. Странно как-то… Если рвануться всем скопом, завалить конвойных да дернуть к лесу, до которого считаные десятки метров, вполне можно уйти! Не все, конечно, живыми добегут, но большинство уцелеет. Пока немцы сообразят, что к чему, пока расхватают карабины и откроют огонь, почти все и свалят. Может, они первого залпа ждут, чтоб охранники отвлеклись? Но все равно, что-то здесь не так…

Поводив биноклем из стороны в сторону, понял, что именно не так: метрах в пятнадцати, укрывшись в чахлых кустиках, стоял не замеченный с первого взгляда мотоцикл. Развалившийся в коляске фриц держал пленных под прицелом пулемета. Ага, вот теперь понятно: попытайся бойцы устроить побег, «МГ» нашинкует их в считаные секунды. Ладушки, запомним, авось пригодится…

Передав оптику нетерпеливо сопящему танкисту, я отполз к поручику и негромко, чтоб не услышал Якунов, спросил:

– Ну и чего думаешь, Коля? Можно, конечно, и стороной обойти, но Сергей прав: артиллеристы – не тыловики, пленных с собой не потащат. Отстреляются и порешат наших. Там в кустах, кстати, мотоцикл с пулеметом стоит, вот из него всех и положат.

– Там грузовое авто есть… – неожиданно засомневался тот, хотя раньше и допускал подобное. – Может, они их все же в кузов погрузят? Не верится, что просто так возьмут и расстреляют, конвенция ж…

– Поверь мне, так и будет. Да и нет в грузовике места, он у них наверняка для снарядов предназначен. А конвенция? Ты просто еще слишком многого об этой войне не знаешь. Была бы их сотня-другая – тогда да, возможно, и потащили б с собой, в первое время фрицы с пленными особо не зверствовали и почем зря не стреляли, только комиссаров и евреев на месте уничтожали. Но тут совсем другая ситуация, с двумя десятками никто возиться не станет. Да и вообще, батарее мобильность нужна, не станут же они со скоростью пешей колонны двигаться? Веришь?

– Верю, – глухо буркнул Гурский. – Нападем?

– Обязательно. Вот только нужно продумать, как именно. Ты, кстати, из пушки стрелять, случайно, не умеешь?

– Выпалить-то смогу, дело не хитрое, зарядить тоже, но вот навести… Э-э, Виталий, ты о чем?!

– Да вот, понимаешь, в голову пришло: имеем три гаубицы, кучу снарядов – жалко просто так бросать или подрывать. Их бы развернуть на сто восемьдесят и шарахнуть… ну, куда-нибудь, да шарахнуть…

– Куда ты шарахать… тьфу, стрелять собрался?! – Распахнув глаза «на ширину плеч», Гурский смотрел на меня, словно на сумасшедшего. – Виталий, гаубица бьет навесом, с закрытой позиции! Нужны точные – точнейшие даже! – координаты цели. Ну, или хотя бы квадрата нахождения этой самой цели! Желательно еще и корректировщика иметь, а лучше двух.

– Корректировщика, говоришь? – задумался я. – А ведь у них радиостанции определенно нет. Получается, лупить будут именно по квадратам. Значит, что?

– Ну и что? Вечно ты со своими загадками…

– Да то, что у командира батареи наверняка имеется карта с координатами целей! И наших, по которым нужно нанести удар, и расположений своих войск, куда стрелять ни в коем случае низзя, вот я о чем! Причем карта свежая, не далее как сегодняшняя. Теперь понял?

– Угу, понял… понял, что ты не перестаешь меня удивлять. А наводить-то кто станет? Может, ты? Или немцев попросим: «Мол, помогите нам по вашим войскам отстреляться»?

– Ну, отчего сразу я? Командир батареи, разумеется, так что ты почти угадал. Если мы его, конечно, во время атаки не прихлопнем случайно.

– А если прихлопнем? – скептически хмыкнул Николай Павлович.

– Тогда – по обстоятельствам, – буркнул я. – Может, среди пленных артиллерист найдется. И вообще, не нуди.

– Кто, я?! – возмутился поручик. И, убедившись, что танкист к нашему разговору не прислушивается, докончил: – Ты, определенно, несносен! – и, ухмыльнувшись, прошептал мне в ухо: – Право слово, несносен!