Читать книгу - "Проект "Сколково. Хронотуризм". Книга 2 - Татьяна Михайлова"

— Эй, братцы, где у вас тут отлить можно? — спросил Андрей, засовываясь головой внутрь.

— Так, ваше благородие, назад и направо, там на двери написано, — ответил один повар, дородный мужчина с распаренным красным лицом.

— А… Спасибо, братцы. — Андрей выпрямился, развернулся на каблуках. Пошатнулся для убедительности и, сделав вид, что пьяного офицера занесло на вираже, ввалился в маленькую дверь. Там был посудомоечный цех. Хрупкая девушка шарахнулась от жестяного бака, загрохотала по полу выроненная тарелка.

— Катя?

— Н-нет, Варя, — блеснули в темноте испуганные глаза.

— Извини, случайно занесло. — Андрей вывалился обратно в коридор. Поправил портупею, кобуру, расстегнул зачем-то клапан, проверяя, легко ли выходит револьвер.

В этот момент из зала через раздвижные двери влетел в коридор «его» официант. Вздрогнул, уставившись на ребристую рукоять нагана в открытой кобуре, вытянулся во фрунт. Лицо его побелело, нижняя губа затряслась.

— Не извольте беспокоиться, ваше благородие, — если б не боялся поднять руку, наверное, отдал бы честь. — Сейчас все принесу.

— Вольно, — улыбнулся Андрей его страхам. Застегнул клапан и вышел мимо трепещущего официанта в грохочущий музыкой зал. Свернул к туалетам. Распахнул дверь мужского, заглянул.

Один офицер, черноголовый, похожий на цыгана, склонился над раковиной. Хотел то ли испить воды из-под крана, то ли проблеваться. Другой через свернутую ассигнацию нюхал насыпанный на стеклянной полочке зеркальца кокаин. Еще несколько офицеров каких-то невнятных частей, возможно казачьих, смотрели на него с завистью. Все кабинки были заняты, но не все использовались по назначению. Падение нравов, падение нравов… «Наших бы моралистов сюда, посмотрели бы, как сто лет назад цвет русского офицерства себя вел», — думал, он подходя к одной из раковин.

Пустил воду и замер, глядя на себя в зеркало. Отлично пригнанная форма, золотые погоны, коричневые ремни портупеи, черные усики над верхней губой и что-то такое во взгляде. Уверенное. Спокойное. Совсем не похожее на крысиные повадки управленца из века двадцать первого.

Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, плеснул в лицо холодной воды. Фыркнул, промокнул лицо полотенцем и направился обратно к своему столику под такими же оценивающими взглядами. Уселся. Налил еще, хотел выпить, но передумал.

Катя, Катя, где ж она может быть? А вдруг он что-то недопонял в прошлый раз? Или тут все-таки есть еще один ресторан? Или она оказалась не так уж безоговорочно предана делу революции, чтоб рассказывать о себе правду первому встречному, пусть и с ленинским мандатом? Или он что-то пропустил? Недосмотрел?

Официант принес жаркое. Куски темного мяса на огромной тарелке, слегка обложенные картофелем и посыпанные относительно свежим луком и кориандром. Рядом официант услужливо поставил стакан с брусничным компотом. Пахло все довольно аппетитно, но есть уже не хотелось. В голове бродили совсем другие мысли.

Так, еще раз. Если Катя все-таки здесь, где она может быть? На кухне не видно. Посудомойка тоже не она. Среди официантов женщин нет. Что остается? Неужели? Он внимательней пригляделся к танцовщицам на сцене, пытаясь распознать черты лиц под толстым слоем косметики. Колыхающиеся чепцы и букли, явно накладные.

Неужели одна из них? Почему б и нет, по этим, вернее, тем временам любая работа была за радость. Блин, какие ж они одинаковые все да как ярко накрашены… Так что, вторая справа? Может, четвертая? Или третья слева?

Неприятно, но, наверное, по тем временам канкан — то же самое, что у нас стриптизерши вокруг шеста. Но тут, похоже, другой работы и нет. Блин, какие ж они одинаковые все, да как ярко накрашены…

В этот момент музыка смолкла, девицы, выстроившись гуськом, убежали со сцены под небурные и непродолжительные аплодисменты. Сцена погрузилась в полумрак. Пианист встал, поклонился залу и исчез в кулисах. Зато вернулся гитарист, придвинул себе табурет, уселся и стал выводить перебором небыструю задумчивую мелодию, от которой в груди становилось тревожно, а на глаза наворачивались слезы.

Андрей оглядел зал и понял: если хочешь что-то узнать, нужно ломиться в гримерку. Поискал глазами проход за сцену, не нашел. Через улицу, что ль, попробовать? Он посмотрел на офицеров — они по-прежнему беззастенчиво его разглядывали. Пожалуй, не стоит давать лишнего повода. И так слишком суетно он себя ведет, а народ тут нервный и поголовно вооруженный. Сделать вид, что снова в туалет? Кокаин нюхать? Тут, похоже, это не только не запрещено, но и вроде как хорошим тоном считается.

Предаваясь невеселым размышлениям, он ковырнул вилкой жаркое. Поднес кусочек ко рту. Замер, не откусив, — заметил, как невысокий юркий человек с глазами хорька нырнул за портьеру. По разумению Андрея, там должно было быть окно, однако… Маленький человек растворился за ней, словно бы и не было. Может, там находится бухгалтерия, кабинет директора и все прочие вспомогательные помещения? Опять пойти в туалет и «промахнуться»?

Андрей стряхнул с вилки кусок остывшего уже медведя, замахнул еще пятьдесят грамм для запаха, вытер о форменные штаны вспотевшие ладони и поднялся на ноги. Притворно нетвердой походкой пересек зал и, не обращая ни на кого внимания, сунулся за портьеру. Тут же натолкнулся на огромного бородатого мужика, воняющего какой-то кислятиной.

— Куда? — перегородил он коридор огромной ручищей.

— К Катерине, дурак, — пробормотал Андрей, нетвердо выговаривая слова, рука же его непроизвольно потянулась к кобуре. — Нешто не узнаешь?

— Да много вас тут ходит, — пробормотал мужик, отстраняясь. — Всех разве упомнишь?

— Нечего мне… — Андрей, войдя в роль, потряс у него перед носом указательным пальцем. — Понял?

Мужик покорно склонил голову и типа подвинулся. Андрей протиснулся мимо его грузного тела и, качаясь от стены к стене, побрел по коридору на щебетание девичьих голосов.

Коридор был освещен очень слабо. Немного разгонял мрак только свечной фонарь за красным стеклом в дальнем его конце, как раз у выхода на сцену. Справа — тяжелые, похожие на сейфовые двери с неразличимыми в темноте табличками. Слева — фанерные, из-за которых доносились недвусмысленные скрипы и стоны. Ах, вот оно, значит, как? Не, ну а что? Надо же как-то жить? Но Катя? Ему стало не по себе.

В голове его зазвонили колокола, на разный манер повторяя «Много вас тут ходит». Вот, значит, оно как?

— Катю заказывать будете? На ночь или почасово?

Он вздрогнул, услышав мягкий, вкрадчивый голос. Человек-хорек? Нет, седенькая сгорбленная старушка с черными усами под носом. За столиком, установленным в нише, вместо бывшей кладовки. Ей бы еще табличку с надписью «Касса» и отрывные билеты.

Блин, а он на ней еще жениться собирался! Ну ладно еще стриптизерша, по военному времени простительно, но проститутка — это уже слишком. Такое делать никакая война не заставит. Только глубокая внутренняя склонность. Вон Варя работает посудомойкой, и ничего.