Читать книгу - "Один в поле - Андрей Ерпылев"

— Чё, так и будем молчать? Не хотите про баб — сами стравите чего-нибудь. Горбач, ты же умный человек, кучу книжек прочел, наверное, расскажи что-нибудь интересное.

— Я рассказывать не умею, — буркнул бывший инженер, выгребая веточкой из костра головешку на раскурку.

Он явно досадовал, что новичок оказался расторопнее и изобретательнее его — опытного и знающего. А главное — смелее. Той безрассудной смелостью, которая бывает лишь в молодости, когда кажется, что ты бессмертен, когда впереди — никем не отмеренные еще десятилетия, когда ничего еще не болит и жизнь прекрасна даже на каторге…

— Секретность блюдешь? Кому она, твоя секретность, нужна? Особенно тут.

— Пусть парнишка расскажет, — отвернулся Горбатый. — Он и на войне побывал, и в горах повоевал Только не про баб — умоляю!

— Давай, Капрал, трави! — улегся поудобнее Ботало.

Рой смешался. Что интересного он мог рассказать двум каторжанам, двум взрослым, разменявшим пятый десяток лет мужикам, прошедшим огонь, воду и разные там трубы — если не медные, то канализационные? Он перебрал все случаи из жизни, могущие показаться товарищам занимательными или смешными, и не нашел ничего, чем мог бы их заинтересовать. Все, казавшееся когда-то захватывающим и интересным, теперь выглядело жалким, плоским и глупым. Не прочитанные же когда-то книги пересказывать им, в конце концов?

— Вы были когда-нибудь в горах? — начал он неожиданно для себя самого.

— Я бывал, — как прилежный школьник на уроке поднял руку Ботало. — До той войны еще, сопливым парнишкой. Ну, примерно, как ты сейчас. Был такой курорт на юге — море, горы спускались к самой воде… Далуку назывался. Народ туда съезжался богатый, беспечный, работать с таким было одно удовольствие. В море плещутся, рыбок цветных разглядывают, на песочке нежатся, думают, что все заботы в столицах оставили. А ты — в гостиницу и тихонечко по номерочкам… Портье с коридорными по паре «красненьких» сунешь, чтобы не вякали, и знай шустришь себе… Представляете: бабы ихние золотишко свое прямо так бросали, без присмотра, — на зеркале там, в сумочке… И скажу я вам, старики, бабы эти были — закачаешься! Мужики-то у них сплошь скучные, деловые, а им, сами понимаете, хочется! Я как-то закадрил одну столичную кралю…

— Заткнись! — Горбатый метнул в болтуна головню и, разумеется, не попал. — Ох, Ботало, доведешь ты меня до греха!

— Все, молчу, молчу! Что ты там о горах, Капрал?

Но Рою уже не хотелось рассказывать таким приземленным людям о возвышенных чувствах, пережитых им на вершине Андак-Огу. Но он вспомнил еще кое-что занятное…

* * *

— Назовите себя, свидетель.

— Нэш Огуну, сотрудник Департамента научных исследований, — представился широкоплечий здоровяк, поднимаясь со своего места. — Я был прикомандирован к комиссии Департамента обороны, направленной в горно-егерский корпус с инспекцией. Были получены данные, что там используется неучтенный передвижной излучатель, и я должен был провести техническую экспертизу.

— При каких обстоятельствах вы познакомились с обвиняемым Роем Гаалом? — задал вопрос судья.

Рой, чуть ли не дремавший на своем месте в клетке — утомительный процесс с его многочасовыми заседаниями, длился уже второй месяц и смертельно надоел всем без исключения, — встрепенулся при звуках собственного имени и внимательно присмотрелся к высоченному детине, отвечавшему на вопросы судьи. Сомнения быть не могло: именно этого горца собственноручно расстрелял в заброшенной каменоломне капитан Фогуту.

«Быть такого не может! — заметались мысли. — Капитан тогда влепил в него шесть пуль! Из „герцога“! Я же своими глазами это видел!»

Молодого человека даже замутило от воспоминаний: крупнокалиберные пули со смачным мясным хрустом входят в грудь и живот горца, из черных дырок фонтаном выплескивается темная на коричневой коже кровь… Две или три пули даже прошли навылет, оставив на спине широкие рваные отверстия. После таких ран не выживают!

Весь армейский опыт Роя протестовал против этого. Он оглянулся на капитана и увидел, что тот с редким в последнее время интересом смотрит на воскресшего горца. В мутных от обезболивающего глазах Фогуту читались те же вопросы, что мучили капрала.

— Я был схвачен военными, принявшими меня за горца… — пожал широченными плечами свидетель. — Это простительно — среди моих предков были горцы…

— Говорите по существу дела, свидетель! — раздраженно пристукнул молоточком по столу судья. — У обвиняемых есть адвокаты, и ваши услуги защитника им не требуются.

«Ох уж мне эти адвокаты… — с горечью подумал Рой. — Они скорее помогут петлю на шею накинуть, чем защитят…»

Да, защитники имелись у всех обвиняемых. Их, в соответствии с новыми законами, назначил суд. Но участие адвокатов в процессе было чисто формальным, ведь исход его был предрешен заранее. Обвиняемые не питали на этот счет никаких иллюзий.

— Говорю по существу: военные посчитали меня горским шпионом и… расстреляли.

Зал зашумел, и судья вынужден был призвать зрителей к порядку.

— Вы хотите сказать, что вас хотели расстрелять?

— Нет, меня именно расстреляли.

Шум на этот раз был дольше и громче: судья устал стучать своим молоточком и пригрозил очистить зал от посторонних.

— Все материалы по этому вопросу приобщены к делу, — вмешался защитник.

— Суд внимательно изучит их, — заверил судья. — Подтверждаете ли вы, свидетель, что в вашем… расстреле участвовали находящиеся здесь, — он прочитал по листку: — Капитан Дуд Фогуту, фельдфебель Коде Набигобу и капрал Рой Гаал?

— Нет, ваша честь. Стрелял в меня только упомянутый капитан Фогуту. Фельдфебель отсутствовал на месте расстрела, остался у машины, на которой меня привезли. А капрал Гаал, — горец обернулся к Рою (тот впился в него взглядом: сомнений не было — это был тот самый расстрелянный человек), — получив приказ капитана, отказался стрелять в меня и даже бросил оружие на землю. Прошу занести это обстоятельство в протокол, ваша честь.

— Вот и новый адвокат у тебя появился, капрал, — процедил сквозь зубы Фогуту, отворачиваясь. — Ненавижу…

А Рой все никак не мог оторвать взгляд от человека, которому по всем правилам полагалось сейчас быть мертвецом и гнить в земле. Или как там положено у горцев. Но он, вопреки всему, был жив и, кажется, даже абсолютно здоров…

Не верилось ему и тогда, когда он читал протокол осмотра «бессмертного» горца, любезно предоставленный ему «адвокатом»:

«На теле имеются шесть хорошо заживших шрамов от входных пулевых отверстий, а также два выходных. Входные: правое подреберье (печень), левая сторона грудины (сердце)…

Судя по расположению шрамов, четыре из шести ранений на 99 % могли привести к смертельному исходу, чего не наблюдается…

Рентгеноскопическое исследование не выявило в теле вышеуказанного Нэша Огуну патологии, связанной с огнестрельными ранениями, равно как и самих пуль. Пули удалены неизвестным науке способом без хирургического вмешательства, что позволяет предположить использование нетрадиционных методов, в частности…»