Читать книгу - "Огненный бассейн - Джон Кристофер"

Я видел, что он прав, и сказал:

— Остается только одно.

— Что?

— Если мы разделимся и я пойду другим путем, вы будете в безопасности.

— Другим путем к Белым горам? Но ты все же приведешь его туда. Вероятно, это ему и нужно.

Я покачал головой.

— Я туда не пойду. Вернусь назад.

— И будешь пойман. И на тебя наденут… наденут шапку?

Я вспомнил, как меня сорвали со спины Аристида, как отделялась земля внизу. Надеюсь, я не побледнел от страха, который испытал.

— Сначала нужно меня поймать.

— Поймает, — сказал Бинпол. — У тебя никаких шансов уйти.

— Я могу по крайней мере увести его в сторону.

Наступило молчание. Как я сказал, это единственный выход, и они должны будут согласиться. И говорить им ничего не нужно. Я встал и отвернулся.

— Уилл, — сказал Бинпол.

— Что тебе?

— Я сказал, что мы должны подумать. Я думал. Эта штука у тебя под мышкой, она маленькая, и хотя посажена прочно, не думаю, что она уходит глубоко.

Он помолчал. Генри спросил:

— Ну и что?

Бинпол посмотрел на него, потом на меня.

— Поблизости нет крупных сосудов. Но будет больно, если мы вырежем.

Сначала я не понял, к чему он ведет, а когда понял, от радости у меня закружилась голова.

— Ты думаешь, мы сможем?

— Попробуем.

Я начал стаскивать рубашку.

— Не будем тратить времени.

Бинпол не торопился. Он заставил меня лечь, подняв руки, и ощупал пальцами пуговицу и кожу вокруг нее. Я хотел, чтобы все поскорее кончилось, но был в его руках и понимал, что не должен проявлять нетерпения.

Наконец он сказал:

— Да, будет больно. Я постараюсь сделать это побыстрее, но тебе нужно что-нибудь закусить. А ты, Генри, держи его руки, чтобы он не мог вырваться.

Он дал мне кожаную лямку от своего мешка, чтобы я зажал ее в зубах; я ощутил на языке кислый резкий вкус. Нож был тот самый, что мы подобрали в большом городе. Его лезвие было покрыто чем-то вроде жира, и Бинпол немало времени провел, затачивая его. Но все же оно было, по-моему, недостаточно острое. По знаку Бинпола Генри зажал мне руки. Я лежал на левом боку лицом к земле. Прополз муравей и исчез в гуще стебельков травы. Потом Бинпол навалился на меня всем весом своего тела, левой рукой он еще раз ощупал пуговицу у меня под мышкой. Я как раз закусил ремень, когда он сделал первый надрез. Тело мое дернулось, я чуть не вырвал у Генри свои руки. Боль была мучительной.

Последовал еще один удар боли, и еще. Я старался крепче сжимать кожу, мне показалось, что я прокусил ее. Капли пота выступили у меня на лице; я видел, как они падали в пыль. Я хотел крикнуть ему, чтобы он прекратил, чтобы кончилась боль, и уже выпустил кожу, чтобы сказать об этом, как новый удар боли заставил снова прикусить ее вместе с языком. Горячий соленый вкус крови во рту и слезы на глазах. С огромного расстояния я услышал слова Бинпола:

— Отпусти его.

Руки мои были свободны. Боль была по-прежнему сильна, но все же легче, чем только что. Бинпол встал, и я начал подниматься вслед за ним на ноги.

— Как я и думал, — сказал Бинпол, — оно только на поверхности. Смотри.

Я выплюнул ремень и посмотрел на то, что он держал в руке. Пуговица была серебряно-серая, примерно полдюйма в диаметре, толще в центре и заострялась к краям. Она была цельной, но производила впечатление, будто внутри нее имеются сотни крошечных деталей. К ней были прикреплены окровавленные клочки моего тела, вырезанные Бинполом.

Бинпол потрогал пуговицу пальцем.

— Любопытно, — сказал он. — Я хотел бы изучить ее. Жаль, что мы должны ее оставить.

Во взгляде его отражался неподдельный интерес. У Генри, который тоже смотрел на пуговицу, позеленело лицо. И во мне при виде клочков мяса поднялась тошнота. Я отвернулся. Когда я пришел в себя, Бинпол все еще разглядывал пуговицу.

Тяжело дыша, я сказал:

— Выбрось ее. И нам лучше идти. Чем дальше мы отсюда уйдем, тем лучше.

Он неохотно кивнул и бросил ее на траву.

— Как твоя рука? Сильно болит?

— Не помешает идти час–другой.

— Тут есть трава, которая залечивает раны. Я поищу ее по пути.

У меня уже вытекло немало крови, и она продолжала течь. Я вытирал рубашкой, а потом скатал ее в сверток и сунул под мышку. Так я и шел. Мое предположение, что ходьба отвлечет меня от боли, оказалось неверным. Болело даже сильнее, чем раньше. Но я избавился от пуговицы треножника, и каждый шаг уводил меня все дальше.

Мы продолжали подъем по неровной, большей частью открытой местности. Солнце садилось справа от нас: по другую сторону длинные тени почти поравнялись с нами. Мы молчали. Я сжимал зубы от боли. Если бы мы были в состоянии оценить, вечер стоял прекрасный и мирный. Тихо и спокойно. Ни звука, кроме…

Мы остановились и прислушались. Сердце у меня сжалось, боль на мгновение отступила, сменившись страхом. Звук, слабый, но постепенно усиливавшийся, доносился сзади — отвратительное улюлюканье, которое мы слышали в каюте “Ориона”, — охотничий крик треножника.

Секунду спустя он вышел из-за холма, несомненно, направляясь к нам. Он был на расстоянии нескольких миль, но приближался быстро, гораздо быстрее обычной своей походки.

— Кусты… — сказал Генри.

Больше говорить не потребовалось: мы уже бежали. Кусты представляли собой единственное убежище, куда мы успели бы добежать. Они доходили нам едва до плеча. Мы поползли, забираясь в центр поросли.

Я сказал:

— Не может быть, что он по-прежнему идет за мной.

— Пуговица, — объяснил Бинпол. — Мы вырезали ее и тем самым подняли тревогу. И он пошел за тобой, на этот раз охотясь.

— Как ты думаешь, он нас видит?

— Не знаю. Он далеко, а света мало.

В сущности, солнце уже зашло; небо над нашим убежищем окрасилось золотом. Но все же было ужасно светло, гораздо светлее, чем когда я покидал замок. Я старался успокоить себя тем, что был тогда гораздо ближе к треножнику. Вой раздавался все ближе и громче. Должно быть, треножник уже миновал место, где Бинпол сделал операцию. А это значит…

Я почувствовал, как земля подо мной дрожит, снова и снова, и все сильней. Мимо мелькнула нога треножника, и я увидел полушарие, черное на фоне неба, и постарался втиснуться в землю. В этот момент улюлюканье прекратилось. В тишине послышался другой звук — что-то пронеслось по воздуху. Щупальце ухватило два-три куста, вырвало их с корнем и отбросило прочь.

За моей спиной Бинпол сказал: