Читать книгу - "Ночная смена. Лагерь живых - Николай Берг"

Интересные тут дела творятся, однако.

— А еще кто-нибудь работает по этой теме?

— Да, нам известно о проекте «Химдымы». Неподалеку отсюда «армейские» пытаются сочинить химическое оружие против зомби. Какая-то лаборатория у них есть. Обещали сообщить, если будут результаты. Хотя я сильно сомневаюсь в успехе.

— Пока неясна биохимия, непонятно, чем ее «сокрушить»?

— Да. Они пока будут действовать методом научного тыка…

Рассказываем про морфиню. Валентина делает пометки в блокнотике.

* * *

Сюрвайвелист[30]Виктор проснулся уже уставшим. Жесткий запах лосиной кровищи провонял уютный бункер. Снилась какая-то дрянь, и во рту остался медный мерзкий привкус. Ломило руки и ноги. Погреб вчера под ледник вырыть не успел, хотя работал со скрежетом зубовным, на износ, в полный мах.

Очень не вовремя вспомнилось, что с мясом убитого лося он поспешил. Это шкуру, требуху надо было убрать моментально, а вот мясо — мясо должно было бы чуток «созреть», хотя бы сутки. Что-то такое про это толковалось, ферментация, что ли, какая-то…

С трудом, в несколько приемов, уселся. Растолкал Ирку.

— Не жизнь, а каторга! — сказала боевая подруга.

— Заткнись, корова, — обрезал Виктор.

И удивился. Обычно Ирка молча глотала все грубости, а тут ее как подменили.

— Полегче, Витенька, полегче. Еще раз вздумаешь что такое вякнуть — не порадуешься.

— Ты что, охренела?

— Это ты охренел. Я тебе, дураку, не корова.

— Как дураку? Как не корова? — Витя растерянно бормотнул нелепые фразы, и мысли раскатились, как горох по столу.

— А вот так! — торжествующе воскликнула Ирка. — Это там, в городе, я тебе была корова. Там ты мог другую себе взамен выбрать, не корову. А тут фигушки! Тут я тебе единственная и на всю жизнь. Женился ты на мне, хоть и бежал от этого всю жизнь. А теперь все! Отбегался, муженек.

— Ничего себе! С чего это я женился? Ты, скамейка коротконогая?

— Какая есть, такую выбрал. Думал, я тебе Пятница бессловесная? Так вот, голубчик, Пятница — это выдуманный герой, а я настоящая. Долго ждала, пока ты куражился, герой суперменский. А теперь все! Девок ты фиг найдешь. Я теперь твое счастье, сам выбрал.

— Вот ты как заговорила!

— А ты чего ждал, кобель? Что я тебе вечно в рот смотреть буду? Хватит, насмотрелась.

— Да я тебя сейчас изобью, как собаку!

— Попробуй только!

Виктор за всю свою жизнь все-таки несколько раз дрался, и в принципе, наверное, накостылял бы разошедшейся подруге, но его остановило выражение ее глаз. Смотрел на него из Ирки совершенно другой человек — жесткий, властный и знающий, чего хочет. Это перерождение покорной, как пластилин, девушки, всегда с восторгом смотревшей ему в рот и ловившей каждое слово, было ошеломляющим, словно ушат ледяной воды.

— Думаешь, забоюсь? Да мне тебя калечить неохота, дура!

— Не обманывай себя! Еще вопрос, кто кого искалечит. Забоишься, муженек, забоишься. Без меня тебе капец — готовить не умеешь, стирать тоже, зарастешь тут говном в берлоге этой. Мы так здорово спрятались от всех людей, что теперь нас тут только двое — ты да я.

— Да я тебя убью сейчас! Падла!

— Остынь. Никогда не задумывался, почему это заключение в одиночной камере самое худшее наказание, а? Иди лучше проветрись!

— Без твоих указивок разберусь!

— Ну-ну. Мясо-то прокиснет.

— Да к едриням это мясо! — Виктор пришел в состояние слепого бешенства, когда уже и себя не жалко. Ирка это почуяла сразу и благоразумно отступила.

— Как знаешь…

И, уже вылезши наверх, добавила оттуда в люк, как гранату кинула:

— Муженек…

Витя завалился на кровать. Голова словно вспухла. Сердце заколотилось как бешеное. Лежать в таком состоянии было физически невозможно. Злобно дергая одежду, которая словно нарочно оказалась вывернутой наизнанку, Виктор спешно оделся, выскочил наружу и остановился, не зная, что предпринять — начать колотиться своей глупой башкой о деревья, рвануть в лес и бегать кругами или все-таки отбуцкать Ирку.

Та безмятежно что-то полоскала в ручье.

В итоге новоиспеченный муженек походя пнул женушку в зад, так что она плюхнулась на руки в ручей, и, словно испугавшись сделанного, быстро заскочил в УАЗ и дернул куда глаза глядят, так что ошметки грязи взлетели из-под колес фонтаном. Мысль «застрелиться» он отложил для более детального изучения. Где-то с краешка сознания внятный голос рассудительно сказал: «Ну и что ты психуешь? Хочешь, как это любят девочки-подростки, поупиваться горем по типу „вот я буду лежать в гробу такая красивая, а им всем будет стыдно“? Так никто тебя тут не найдет».

Но «поупиваться» было все-таки немного приятно. Поэтому Виктор отогнал голос разума и предался горестному отчаянию. Впрочем, и тут ему не повезло: УАЗ на что уж был крепкой машиной, а застрял в болотистой низинке, как динозавр в асфальтовом озере.

Пришлось тащиться обратно за лопатой, решив раз и навсегда, что в машине должен быть полный набор инструментов. Хорошо, еще недалеко уехал.

На полдороге к бункеру Виктор приужахнулся. Мелкий ельник, через который он проломился на машине, как кабан сквозь камыши, затрещал. Что-то крупное лезло навстречу. Тут по спине Виктора пробежал явственный холодок, словно посыпалось мелкое ледяное крошево — выскочил-то из бункера безоружным, даже ножа нету… Ругнув еще раз себя, тупую Ирку и вообще все, вместе взятое, он приготовился дать деру, но оказалось, что это заботливая женушка со стволом наперевес отправилась глянуть, куда суженый делся. Благо мотор порычал и замолк, явно недалеко.

Виктор перевел дух, а нахальная супруга, не моргнув глазом, предложила позавтракать. Идти обратно как под конвоем не хотелось вовсе, но и тут женское чутье сработало как часы, и Ирка протянула ружье Виктору.

— Ты стреляешь лучше, так безопасней будет.

И не удержалась стерва, чтоб не кольнуть:

— А для меня и пистолета хватит.

Пистолет действительно висел в расстегнутой кобуре.

Виктор решил, что единственным выходом из положения будет «завернуться в тогу молчания». Получилось не очень складно. Обычно молчаливая Ирина теперь трещала как сорока. Оказалось, что она еще и успела сервировать раскладной столик на природе, что выглядело посреди глухого леса как-то необычно и празднично. Спугнув наглую белку, стырившую со стола сухарик, Ирка стала быстро и ловко расставлять еду. Что-то слишком много. И очень разной.