Читать книгу - "Меченый. Том 2. На переломе истории - Андрей Николаевич Савинков"

Ни в какие 25 часов и даже в 30 — именно такой коридор был принят нами в качестве условно удовлетворительного — никто конечно же не уложился. Последние машины доехали до точки финиша через сорок три часа, а общие «потери» в технике, включая те самые транспортные средства, которые так и остались «на приколе», не сумев пересечь границы части, составили совершенно критические 32%. По людям «потери» оказались не столь существенны, но без отставших, оставшихся караулить поломанную технику, потерявшихся, заболевших, травмированных и просто неизвестно куда пропавших бойцов не обошлось тоже. Их суммарное количество составило 10,5% или 220 человек из штатного списочного состава полка.

Хуже всего показали себя «Тунгуски», которые в эти годы только-только начали ставить на вооружение заменяя более старые «Шилки». Из 4 ЗСУ, положенных по штату мотострелковому полку, до конечной точки не доехала ни одна. Две просто не смогли выехать из боксов, а еще две — сломались по дороге. Уже потом разбираясь с результатами «внезапной проверки», я натолкнулся на имеющиеся данные о том, что примерно 9 из 10 «Тунгусок» в армии — не боеспособны, там какая-то проблема с греющимися бортовыми фрикционами, вылетающими из строя буквально «на раз». Оказывается, все об этой проблеме в армии знали, но продолжали спокойно производить технику и поставлять ее в войска. Зачем? А я не смог добиться в итоге хоть какого-то вразумительного ответа.

Более того — возвращаясь к результатам «автопробега» — последовавшая проверка уже после марша нашла еще целую гору косяков, которые хоть и позволили преодолеть зачетную дистанцию, но вот насчет дальнейшего теоретического «участия в бою» ставили огромнейший вопросительный знак. Например, в части БМП оказался не загружен штатный боезапас, числящиеся «абсолютно исправными» боевые бронированные машины перенесли марш плохо, некоторые пришлось прямо с точки финиша отправлять на ремонт, про то, что командование полка не озаботилось топливом для обратного пути даже говорить нечего.

В общем, картина вышла удручающая. Поневоле встал вопрос о том, насколько реально боеспособна Советская Армия. Ну то есть ежегодно у нас проходят учения, к которым тщательно готовятся, используют только исправную технику, в которой уверены и заранее все подгоняют, чтобы не облажаться. Картинка выходит вполне приличной, вон даже западники порой подсыкивают, вспоминая про советские танковые армады.

А реально? Если завтра поход, если завтра война? Не окажется ли так, что на практике все эти монструозные набитые под завязку техникой — советский танковый полк, если чисто по штату брать, вчистую уделывал стандартную НАТОвскую механизированную бригаду — соединения будут столь же неэффективны как знаменитые мехкорпуса образца 1941 года? В общем, вопросов данные спонтанные учения принесли куда больше, чем ответов.

Ну и главным результатом этого спора, стала смена руководства Вооруженными силами. На пост Министра Обороны я назначил уже давно сидящего «в засаде» адмирала Чернавина, а на главу генштаба — Маршала Огаркова. Последний не смотря на возраст был еще крепким и деятельным стариком, на которого у меня были большие планы.

Можно сказать, что именно с этих дней мы вступили на долгий и тяжелый путь реформирования армии.

Глава 6−1

Некоторые вопросы советского госуправления

26 октября 1985 года; Москва, СССР

КУЛЬТУРА И ЖИЗНЬ: Новая высота советского киноискусства!

По инициативе Генерального секретаря ЦК КПСС товарища М. С. Горбачёва и решению правления Союза кинематографистов СССР с 1986 года будет вручаться ежегодная премия за выдающиеся достижения в кинематографе!

Это важное решение призвано укрепить творческий потенциал советского кино, отметить труд талантливых мастеров экрана и поддержать стремление к новым художественным высотам.

Почётные награды получат более трех десятков лучших специалистов кинематографа:

Творческие работники — режиссёры, актёры, сценаристы; Технические специалисты — операторы, гримёры, костюмеры, звукорежиссёры и другие труженики кинопроизводства.

Решение о присуждении премии будет приниматься на основе мнения профессионалов — членов Союза кинематографистов СССР, а также голосов зрителей! Для этого откроется специальный абонентский ящик, куда все любители кино смогут направлять свои предложения.

Торжественная первая церемония награждения пройдёт уже в апреле 1986 года, а в последующие «нечётные» годы она будет проводиться в рамках Московского международного кинофестиваля, что подчеркнёт международное значение советского кинематографа.

Название и форма премии пока уточняются, но уже ясно — это станет новым этапом в развитии отечественного кино, вдохновляющим на создание ещё более глубоких, правдивых и народных фильмов!

— Бумаги на подпись, — Болдин протянул мне папку с документами, я кивнул, после чего мой главный помощник положил на стол следующую порцию «очень важных» отпечатанных страниц. Эта бумажная лавина была делом ежеутренним, можно сказать, что я к ней уже некоторым образом привык, — сегодняшняя сводка по зарубежным новостям от Ивашутина, отчет Совета Министров о квартальном исполнении плана по доходам и расходам, свежий опрос населения по актуальным проблемам, запрошенная вами информация удобрениям. И проект распоряжения по переводу магазинов на работу до 23 часов.

Стопка листов бумаг к концу речи Валерия Ивановича выросла высотой с ладонь. Опять целый день буду сидеть колупаться в этом дерьме, только попав сюда я понял любовь советских руководителей к таким мероприятиям, как всякие встречи с трудящимися. Поехать на завод какой-нибудь, походить с умным видом по цехам, пожать руки рабочим, потом собрать их в актовом зале и пару часов слушать славословия в свой адрес вместе с заверениями в нерушимости курса Маркса и Ленина. Казалось бы, что тут интересного для нормального человека? Но если альтернатива — это ежедневный разбор бесконечного бумажного вала, конца-края которому не видно, то вроде бы уже и не так страшно.

— Что сегодня по встречам? — Без всякого энтузиазма поинтересовался я.

— Товарищ Месяц на двенадцать часов.

— Хорошо, — я кивнул Болдину, принимая информацию, — минут за двадцать напомни, пожалуйста.

Помощник пообещал напомнить и вышел из кабинета. Работать я предпочитал наедине с собой, вон у Гришина сразу два помощника в кабинете сидят, не знаю как московский глава в таком с позволения сказать «опенспейсе» работает. У меня в кабинете только радио на заднем плане тихонько работало, привычка концентрироваться под какое-то жужжание на фоне осталась явно от прошлой жизни, во всяком случае, когда я первый раз приказал притаранить мне в кабинет аудиосистему поприличнее, местные отчетливо удивились. Раньше за Горби таких наклонностей не наблюдалось, впрочем, на фоне всех остальных перемен это была такая мелочь, что даже упоминать смысла нет.

Что касается