Читать книгу - "Такое разное будущее - Станислав Лем"

– Меня зовут Брегг, – сказал я. – Эл Брегг, и кажется, у вас есть мой счет… я хотел бы узнать, сколько там?

Что-то щелкнуло, и другой, более высокий голос произнес:

– Эл Брегг?

– Да.

– Кто открыл счет?

– Управление космической навигации по распоряжению Планетологического института и Космической комиссии ООН, но это было сто двадцать семь лет тому назад…

– У вас есть какие-нибудь удостоверения?

– Нет, только карточка из лунного Адапта, от доктора Освамма…

– Отлично. Ваш счет: двадцать шесть тысяч четыреста семь итов.

– Итов?

– Да. Что вас еще интересует?

– Я хотел бы получить немного де… этих самых итов.

– В каком виде? Не хотите ли кальстер?

– Что это такое? Чековая книжка?

– Нет. Вы сможете сразу платить наличными.

– Ах, вот как! Отлично.

– На какую сумму открыть вам кальстер?

– Понятия не имею – тысяч на пять…

– Пять тысяч. Хорошо. Выслать в отель?

– Да. Одну минутку, я забыл, как он называется, этот отель.

– Это тот, из которого вы звоните?

– Тот самый.

– Это «Алькарон». Мы вышлем сейчас же. Только вот что: не изменилась ли ваша правая рука?

– Нет… а что?

– Ничего. В противном случае нам пришлось бы изменить кальстер. Вы сейчас его получите.

– Благодарю, – сказал я, кладя трубку. Двадцать шесть тысяч, сколько это? Я понятия не имел. Что-то забренчало. Радио? Телефон? Я поднял трубку.

– Брегг?

– Да, – ответил я. Сердце ударило сильней, всего один раз. Я узнал ее голос. – Откуда ты узнала, где я? – спросил я, потому что она не сразу отозвалась.

– По Инфору. Брегг… Эл… послушай, я хотела тебе объяснить…

– Нечего объяснять, Наис.

– Ты злишься. Но пойми…

– Я не злюсь.

– Эл, правда? Приходи сегодня ко мне. Придешь?

– Нет, Наис, скажи, пожалуйста, сколько это – двадцать с лишним тысяч итов?

– Как это сколько? Эл… ты должен прийти.

– Ну… сколько времени можно на это прожить?

– Сколько угодно, мы ведь ничего не тратим на жизнь. Но не надо об этом. Эл, если бы ты захотел…

– Подожди. Сколько итов ты тратишь в месяц?

– По-разному. Иногда двадцать, иногда пять, а то и вообще ничего.

– Ага. Спасибо.

– Эл! Послушай!

– Я слушаю.

– Это не может так кончиться…

– Что кончится? – сказал я. – Ничего не начиналось. Благодарю тебя за все, Наис.

Я положил трубку.

На жизнь почти ничего не тратят?.. Это в данную минуту интересовало меня больше всего. Что же, значит, какие-то вещи, какие-то услуги бесплатны?

Снова телефон.

– Брегг слушает.

– Приемная. Вам прислан кальстер из Омнилокса. Высылаю его в ваш номер.

– Благодарю… Алло!

– Слушаю?

– Нужно платить за номер?

– Нет.

– Скажите, а ресторан… есть в гостинице?

– Да, четыре. Прислать вам завтрак в номер?

– Хорошо, а за еду… платят?

– Нет. Кальстер уже наверху. Завтрак будет через минуту.

Робот отсоединился, и я не успел спросить его, где мне искать этот кальстер. Я не имел ни малейшего представления, как он выглядит. Встав из-за столика, который тотчас съежился и увял в одиночестве, я увидел что-то вроде подставки, вырастающей из стены, возле двери; на ней лежал плоский предмет, завернутый в полупрозрачный пластик и похожий на небольшой портсигар. С одной стороны шел ряд окошечек, цифры в них образовывали 1001110001000. Ниже две малюсенькие кнопочки с цифрами «один» и «ноль». Я смотрел, ошарашенный, и вдруг понял, что это записано 5 тысяч в двоичной системе. Я нажал кнопку с единичкой, и на ладонь вывалился крохотный пластмассовый треугольничек с выдавленным на нем «1». Значит, это было нечто вроде устройства, печатающего или отливающего деньги, в пределах суммы, обозначенной в окошках, – число уменьшилось на единицу.

Я оделся и уже собирался выйти, но тут вспомнил об Адапте. Я позвонил туда и объяснил, что не смог найти их человека в Терминале.

– Мы уже беспокоились о вас, – отозвался женский голос, – но сегодня с утра узнали, что вы поселились в «Алькароне»…

Они знали, где я нахожусь. Почему же они не разыскали меня в порту? Несомненно, нарочно: рассчитывали, что, заблудившись, я пойму, как неуместен был мой «бунт» на Луне.

– У вас великолепно поставлена информация, – ответил я с изысканной вежливостью. – Пока что я отправляюсь осматривать город. Позвоню вам позже.

Я вышел из комнаты; серебряные движущиеся коридоры плыли здесь целиком, вместе со стенами – для меня это было новостью. Я отправился вниз по эскалатору; на каждом этаже мелькали бары, один был совершенно зеленый, словно погруженный в воду, каждый этаж имел свой цвет – серебро, золото, – все это начинало понемногу надоедать. Всего лишь за день! Странно, что им это нравилось. Впрочем… я вспомнил ночной вид на Терминал.

Нужно немного привести себя в порядок, с таким решением я вышел на улицу.

День был пасмурный, но облака светлые, высокие, и солнце временами пробивалось сквозь них. Только теперь с бульвара, где в два ряда стояли огромные пальмы с розовыми, как языки, листьями, я увидел панораму города. Дома располагались отдельными островками, кое-где в небо вонзались иглы небоскребов, словно взметнувшиеся на невероятную высоту и окаменевшие в полете струи. Они вздымались не меньше чем на километр. Я знал – кто-то мне говорил еще на Луне, – что их теперь уже не строят, что мода на них скончалась естественной смертью именно после постройки этих гигантов. Они высились памятниками быстро угасшей архитектурной эпохи – ведь, кроме высоты, изуродованной худосочностью, они ничем не радовали глаз. Темно-коричнево-золотые, бело-черные в поперечную полоску или серебряные – словно трубы, которые не то поддерживают, не то ловят облака; выступавшие на фоне неба посадочные площадки на трубчатых опорах напоминали этажерки.

Несравненно красивее были новые дома. В них не было окон, и это позволяло целиком расписывать стены. Весь город казался одним гигантским вернисажем, на котором соперничали мастера цвета и формы. Не скажу, что мне нравилось все, что украшало эти двадцати- и тридцатиэтажные сооружения, но, учитывая мой почти стопятидесятилетний возраст, меня, пожалуй, нельзя было обвинить в излишнем консерватизме. Больше всего мне понравились здания с висячими садами, часто пальмовыми. Полосы буйной зелени этих садов-оранжерей как бы рассекали на части фасады домов, их прозрачные стены создавали впечатление легкости. Верхние этажи словно покоились на воздушных подушках.