Читать книгу - "Техноведьма. Книга 2. Правило четырех - Марина Дробкова"

Лес

Накануне ночью мэр не спал.

«Вы должны устранить угрозу, – несколько дней назад заявил ему наместник архипелага. – Что это: потенциальные техно разгуливают у вас перед носом, а император должен сидеть на пороховой бочке? Это безответственность. Возможно, мэрство – непосильная ноша для вас и стоит заняться чем-нибудь поспокойнее? Не думали об этом? Разберитесь же, наконец, со своими сиротами. Возьмите в помощь Серый орден, если требуется».

Мэр только об этом и думал. Молотил кулаком по столешнице и расшвыривал ногами стулья в кабинете. Выковырнуть интернатских из леса оказалось невозможным – они попросту исчезли, как не было. Но начальник охраны уверял, что они могут быть исключительно там и нигде больше – если только в полном составе не утопились в море.

Когда секретарша в первом часу ночи принесла ему, совершенно больному от злости и бессонницы, чашку крепкого чая, он схватил ее за руку. Женщина вскрикнула.

– Я ведь могу спалить этот проклятый лес, – с присвистом прошептал мэр. – Вместе со всеми. Вместе с вашей дочерью. Просто выжечь. Скажу, что ударила молния. Или возгорелся торф. Никто не будет проверять. Никому это не нужно.

– Проявите же милосердие! – взмолилась секретарь.

Мэр дернул ее за руку к себе, приблизив ее лицо, и процедил:

– А мне неведомо милосердие. Оно мне ни к чему. Я хочу жить, как жил, ясно? Спокойно жить. Мне не нужны чужие проблемы борьбы за власть, я ни с кем не борюсь. Оставьте мне мое, и все!

– Но я же на вашей стороне! – пролепетала женщина.

Мэр резко оттолкнул ее, взял чашку с чаем и сделал огромный глоток.

– Что вы можете предложить? Иногда вас посещают умные мысли. Идеи есть?

Секретарь умиротворяюще улыбнулась:

– Конечно, шеф.

* * *

Еще одно утро выдалось подозрительно тихим. Ирина Андреевна открыла глаза и поняла, что что-то не так. Рядом, как обычно, сопела баба Люба, за круглым окошком щебетали полные жизни птахи. Но чего-то привычного недоставало, и она скоро поняла, чего именно: ровного дыхания, тихого похрапывания с присвистом, сонного бормотания или даже всхлипывания. С середины зала, где спали мужчины от трех до сорока трех лет, не доносилось ни одного звука. Ирина Андреевна порывисто села.

И тут же у нее чуть не вырвался возглас радости и облегчения: в нескольких шагах от спального места высилась деревянная перегородка. Дом за ночь вырастил раздвижную стенку, а может, даже не одну. Ирина Андреевна вскочила и легко, как девочка, и, уж конечно, без всякой хромоты подбежала к перегородке, провела по ней рукой.

Створка пахла как свежераспиленная доска. Но никаких следов распила не было – она была гладкой, словно отшлифованной на фабрике. В качестве ручки имелось удобное отверстие, за которое можно было уцепиться пальцами. Стенка выдвигалась полукругом, отгораживая совсем небольшое пространство – комнатку, где и спали они с бабушкой. Это означало сразу очень многое. И то, что среди них появился техно, – вернее, техно осознал себя. Значит, Натка не просто нарисовала столбы, она почувствовала, что может создавать, – и сделает это снова. И то, что Лес не возражает, а намерен помогать.

Ирина Андреевна взялась за ручку и осторожно сдвинула перегородку в сторону – та поехала без труда, без царапанья по полу, открыв знакомую картину.