Читать книгу - "Человек из паутины - Александр Етоев"

– Там война, – он показал пальцем на потолок, – там плохо, туда нельзя. Там белые люди на боевых слонах сражаются с рогатыми воинами из племени вепсисуоми за обладание священным мизинцем бога, похищенным рогатыми из пещеры на горе Лунь. Когда белые слоны устают, тогда рогатые одерживают победу, и Антип нам не приносит еду, а чтобы белые слоны были сильными, их надо окроплять желчью, тогда люди на слонах побеждают, и Антип нам дает еду. Наши предки в Тямпе всю жизнь добывали желчь, Тямпа это далеко, мы тоже туда поедем, когда белые победят рогатых и война наверху закончится.

– Это все вам Антип рассказывал? Про мизинец, про боевых слонов? Про то, что вы поедете в вашу Тямпу?

– Антип. Антип, он хороший, Антип нам мясо приносит.

– И сигареты, – добавил робко Колына.

Малына зыркнул на него диким глазом, и Колына моментально притих.

– Где это – ваша Тямпа? – спросила Медсестра Лёля, чтобы протянуть разговор.

– Тямпа – это там, куда мы поедем, когда белые победят рогатых. Там тепло, там много еды и нету клопов.

«Что-то малайское, – решила про себя Лёля. – Они что же, малайцы? – Она внимательно всмотрелась в их лица, украдкой оглядела фигуры. Восточного в них было не много, разве только тапочки на ногах. – Китайский ресторан, Вазелин, теперь эти недоделанные малайцы в китайских тапочках. – И она повторила фразу своей хозяйки, Веры Игнатьевны, у которой квартировала в Питере: – Что-то у меня голова ходуном ходит от всей этой трихомудии».

Где-то щелкнул входной замок и хлопнула далекая дверь. В такт хлопку задрожали чашки и зазвякали в чашках ложечки. Сердце Лёли заколотилось колоколом, зрачки сузились, мысли побежали по кругу. Дверь в дежурку была у нее за спиной, место она выбрала неудачно, но теперь уж чего жалеть. Главное, чтобы не выстрелили с порога в спину.

– Это Антип, – вскинулся над столом Малына. – Он хороший, ты Антипа не бойся. Это он еду нам принес.

– Хорошо, – сказала Медсестра Лёля. – Еда – это хорошо.

Она почувствовала затвердевшей спиной, как медленно повернулась ручка, как чей-то цепкий, тяжелый взгляд карабкается по ее позвонкам, царапает сквозь одежду кожу, ощупывает впадину на затылке, касается основания черепа.

Малына уже был у порога.

– О, господин Олег, – повторял он удивленно-восторженно. – О, господин Олег… – И, наверное, показывая на Лёлю, потому что она лишь слышала его сбивающийся мажорный басок: – Она сильная, она курицу съела. Она дракона прогнала, она сильная.

– Сильная, прогнала… хорошо, – ласково отвечал Оживлягин. – Вы втроем оставайтесь здесь, ну, а вас, дорогая Лёля Алдынхереловна, я попрошу пройтись немного со мной. Надеюсь, вы не будете возражать?

Лёля встала, улыбнулась Колыне, махнула ручкой засмущавшемуся Волыне, у Малыны расправила складку на рабочем комбинезоне и, сопровождаемая молчаливым хозяином, покинула дежурку и серпентарий.

Оживлягин, держа Лёлю под руку, вел ее все теми же коридорами, какими они следовали с Антипом. Хватка у Олега Олеговича была железная, и ничего хорошего это не предвещало. Не доходя до кабинета директора, они свернули под какую-то арку, Оживлягин отворил дверь, и они с Лёлей оказались в каморке, сильно смахивающей на помещение для прививок. Металлические ванночки со шприцами, спиртовые горелки, колбы, белый шкафик, резиновые перчатки на тумбочке.

– Здесь у вас, наверное, пыточный кабинет? – невесело пошутила Лёля.

– Почему пыточный? – не понял шутки директор. – Обыкновенный, медицинский. А что?

– Ничего, я просто спросила. А почему мы не остались с вашими… – Она задумалась, подбирая слово.

– Вы имеете в виду моих ангелов? – помог ей директор. – Не хочу их травмировать. Они дети малые. Наивные, живут, как на облаке.

«Ничего себе, детки», – подумала про себя Лёля, сразу вспомнив и мясницкие тесаки и все события последнего часа.

– А вы, значит, специалист по домашним духам, – задумчиво произнес Оживлягин. – Что ж, спасибо. От этой нечисти мы столько всего натерпелись.

– Ваш случай простой. Вполне справились бы и своими силами. Надо было взять ржавый гвоздь и этим гвоздем сделать на пороге двенадцать дырок. А после прыгать с зажмуренными глазами на левой ноге до печки или отопительной батареи и семь раз постучать по ней головой. Но лучший способ, конечно, это колода карт. Домовые, они до карт очень уж большие охотники. А играет домовой исключительно сам с собой, причем до тех пор в них играет, пока себя же себе самому не проиграет. Ну а как себя проиграет, так ничего от домового не остается, кроме мелкой горстки сухих какашек, ну, такие, вроде мышиных – наверное, видели.

– Интересно. И где вы это все изучали? Хотя неважно. – Оживлягин помедлил, затем добавил с печальным вздохом: – Уже неважно.

Лёля видела, как в его бегающих глазах черный рыцарь бьется с рыцарем белым. «Убивать – не убивать», «убивать – не убивать» – как листки отрывного календаря, сменялись на лице Оживлягина черные и белые мысли. Совестливость боролась с ее отсутствием, доброта со своим антиподом – жадностью. Лёля сделала для него доброе дело – избавила от нечистой силы. За это надо бы ее пожалеть. Но пожалеешь ее, отпустишь, а она тебя пойдет и заложит. И весь бизнес накроется медным тазом.

Лёле стало Оживлягина жалко. Еще бы, мучается человек, страдает. Значит, есть еще в человеке совесть, не во всем человек потерян для общества.

Лёля в общем-то понимала, почему в этой трагической пьесе ей назначили роль донора-смертника – сама же ляпнула Вазелину по простоте душевной, что приезжая, из Сибири, вот они и подумали, раз приезжая, значит, скоро ее не хватятся, Сибирь далеко. И куда уходит прочая часть отходов, остающихся после принудительного изъятия желчного пузыря, догадаться было тоже не трудно – Лёля вспомнила макароны по-флотски, которые ей предложил в ресторане его хозяин. Но чего она не могла понять, так это того, на что этим душегубам и живодерам нужна человеческая желчь. Оставалось спросить впрямую, что она и сделала, не задумываясь.

– Желчь? Какая желчь? – сделал вид, что не понял, Олег Олегович.

– Человеческая. Которую вы из людей получаете.

– Ах, да, вы же все теперь знаете. Вас же там, внизу, мои ангелы во все посвятили. Вы же сильная, вы же курицу съели.

– Так зачем вам человеческая желчь, Олег Олегович? – стояла на своем Лёля. – Я понимаю, питонья, ее используют в медицинских целях, ну а человеческая-то вам зачем?

– Окроплять боевых слонов, – ответил Оживлягин серьезно и с вызовом посмотрел на Лёлю.

Глаза у девушки округлились. Такой откровенной чуши от солидного вроде бы человека, директора серьезного предприятия, она не ожидала услышать. За дуру он ее, что ли, держит? За простодушную провинциальную дуру?

– Послушайте, – вскипела она, – это вы своим ухорезам можете рассказывать сказки про божий мизинец и боевых слонов. Мне могли бы сказать и правду, раз уж я и так столько про вас всякого знаю.